Я дышу, пока ты рядом...
Шрифт:
— Он ревнует меня к Лёхе. — засмеялась Пронина, оглянувшись через плечо. Иномарка всё так же катила в потоке транспорта, и плавно выехала на перекрёсток, медленно следуя за девушками. Номер был заляпан грязью, и это Аньку насторожило.
— Та-ак, а Лёха это кто?
— Я с ним недавно познакомилась, он работает курьером в пиццерии. Прикольный парнишка, ботан, но не занудный. Саня, зайдём в магазин, там есть другой выход. Что-то мне не нравится эта макака!
Юркнув в двери торгово центра, подруги поднялись на эскалаторе вверх и снова
— Короче, Лёха провожал меня как-то до дому, и Садыков нас увидел. Ну, а что Илья? — спросила рыжая, и Саша пожала плечами.
— У него номер не отвечает, я думаю, он не хочет со мной говорить. Мы толком ничего не выяснили, он уверен, что я изменила ему с Богданом.
— А с чего такой вывод? — с подозрением допытывалась Аня. — Ведь не на пустом месте?
— Я с дуру наговорила ему такого, что… В общем, они, видимо, из-за этого повздорили, ты же видела, как у Соколовского был фэйс разукрашен!
— Хочешь, скажу откровенно, Саш?
Они остановились у светофора, дожидаясь сигнала.
— Ты в себе разберись сначала. Богдан тебе нравится, и не отрицай, я это вижу! Ты себя хоть не обманывай, всё равно не прокатит.
Что должна была сказать на это Сашка? Врать, будто ненавидит Богдана? Да, она его ненавидела, но лишь за то, что он заставлял её испытывать эти проклятые чувства, называемые вожделением!
Это было унизительно, мучительно и страшно — желать его прикосновений и поцелуев, но ничего с собой поделать девушка не могла.
Этот человек имел над ней какую-то власть, она отчаянно мечтала быть от него как можно дальше и в то же время…
— Не хочу о нём вспоминать! — сердито отрезала Алекса, садясь в маршрутке рядом с Анькой. — Мне плевать на него. Я безумно скучаю по Илье.
— Может, и скучаешь, первую любовь всегда сложно забыть. — безжалостно возразила Пронина. — Но Богдан тебя точно волнует, и не ври мне! Ты смотришь на него глазами голодной кошки, впрочем, и он готов тебя сожрать!
— Глупости. — прошептала Сашка, глядя в пыльное окно на знакомые улицы.
— Есть один верный способ проверить свои сомнения. Тебе надо просто переспать с ним. — философски продолжала Аня, и Санька смерила её убийственным взором.
— Ты сбрендила? Я не стану тащить его в постель!
При этих словах она с ужасом ощутила, как тянущая сладкая боль появилась внизу живота. Этого ещё не хватало, чтобы она сходила с ума, думая о Соколовском!
Конечно, тебе и не надо тащить его в постель, он сам рано или поздно это сделает!
— За кого ты меня принимаешь? — разозлилась Алекса, в глубине души зная, что Анька права, но упрямо не признавая этого. — По-твоему, я способна влюбиться сразу в двоих и крутить с обоими?!
Анютка примирительно сжала её ладонь и улыбнулась.
— Я и не говорю, что в чём-то таком тебя обвиняю, Саня. Ты меня не слышишь. Я верю тебе, верю, что Илья тебе
***
Грохот стрельбы утихал, алые вспышки перед сомкнутыми веками теряли краски, и сквозь исчезающий шум перестрелки он расслышал приглушенные женские голоса.
— … совсем ещё слаб. Иди отдохни, поспи хоть пару часов, что ты всё время торчишь здесь?
Этому, простуженному контральто отвечал другой, с нежным переливом полевых колокольчиков:
— Я не устала, Наташ. Он придёт в себя, и я хочу быть рядом. Поверь, мы сумели вытащить его из лап смерти, и теперь главное — хорошенько о нём позаботиться! Иди, ложись спать, тебе с утра снова на смену.
Что-то бухнулось на пол, раздалось шуршание мягких подошв по паркету и всё стихло. На влажный от испарины лоб легла прохладная ладошка.
— Горячий какой. Боже, опять жар… — почти прошептал всё тот же приятный голосок, и мужчине стало интересно, кто находится возле него.
Разлепив глаза и щурясь от света лампы, он повернул голову, тотчас сморщившись от пронзившей висок боли и глухо застонал.
— Нет-нет, не надо, всё хорошо, потерпи, сейчас пройдёт. — суетливо воскликнула девушка, и капитан, наконец, рассмотрел её.
Худенькая и невысокая, хрупкая в белом халате, она показалась ему спустившимся с неба ангелом. Короткие золотистые волосы падали на красивое лицо, а в больших зелёных глазах отражались блики света.
— Где мои ребята? — хрипло спросил он, схватив девушку-врача за запястье, и виновато взглянул на неё, поняв, что причинил ей боль.
— Они тоже здесь, отпустите меня. Пожалуйста, товарищ капитан. Вам нельзя двигаться, ранение очень серьёзное, лежите спокойно! — строго сказала она, и выпрямилась, держа в руках тонометр.
— Рогозин приходил? Что творится в деревне? Джафар… — закрыв воспалённо горящие от слепящего света глаза, продолжал Илья, силясь вспомнить имя врача.
— Дмитрий Сергеевич навестит Вас, когда я ему разрешу! Террористов уничтожили, а Вам нужен покой, если хотите поправиться! А теперь дайте мне измерить давление.
Марина, вдруг подумал он, искоса на неё глядя. Её зовут Мариной.
* * *
Конец мая принёс в Дагестан проливные дожди днём, и душное марево ночами. Вставать Илье разрешили ещё неделю назад, и сейчас он уже мог передвигаться без помощи стен и трости, хотя иногда его мучили невыносимые головные боли — последствия осколочного ранения разорвавшейся гранаты.
До истечения срока контракта оставалось всего несколько дней, однако, возвращаться на родину его совсем не тянуло.
— Кто он? — неожиданно спросила Марина, бесшумно появившись рядом с ним на веранде.