Я — Господь Бог

Фалетти Джорджо

Бен допил свой кофе:

— И он согласился. Остальное ты знаешь.

— Старая как мир история.

Бен Шепард посмотрел на него своими голубыми глазами, в которых Рассел увидел все выстраданное им горе.

— Мир еще слишком молод и потому ничего не может сделать для того, чтобы подобные истории никогда больше не повторялись.

У Рассела возникло ощущение, будто он вошел в тяжелых ботинках туда, где следовало двигаться на цыпочках. Но он должен был во что бы то ни стало идти дальше. По многим причинам, за каждой из которых стоял живой

человек.

— А Карен?

— Она не могла поверить, что он решился на такое. Потом пришла в отчаяние. Но шериф поставил еще одно условие: Мэтт все скроет от меня и Карен.

Хозяин дома, не спрашивая, налил еще кофе в опустевшую чашку Рассела.

— После обучения в Форт-Полке, в Луизиане, Мэтт тайком вернулся домой на время отпуска, который армия давала всем, кого отправляла на войну. Он весь месяц жил в ангаре, практически не выходя оттуда, ожидая Карен. Они проводили в этой комнате все время, какое только она могла побыть с ним, и я надеюсь, что каждая минута здесь равнялась годам, хотя знаю, что обычно это не так. Через полтора месяца после его отъезда Карен пришла ко мне и сообщила, что беременна. И ему написала об этом. Мы так и не получили никакого ответа, потому что вскоре пришло сообщение о его смерти.

— И что же Карен?

— Карен оказалась сильной женщиной. Когда отец узнал, что она беременна, то всеми способами пытался уговорить ее сделать аборт. Но она твердо стояла на своем, угрожая рассказать всем, кто отец ребенка и что он, ее собственный отец, советует сделать аборт. Тогда его положение в политических кругах исключало подобное разоблачение, и этот негодяй выбрал меньшее зло, то есть скандал из-за незамужней дочери, ставшей матерью.

— Но потом Мэтт вернулся.

— Да. И ты знаешь, в каком состоянии.

Рассел понял, что перед глазами у Бена до сих пор стоит та их встреча. И он снова переживает все горе, что обрушилось на него тогда, и всю любовь, какую испытывал к этому несчастливому парню.

— Когда я увидел его и узнал, мне стало так больно, что понадобились годы, прежде чем эта боль стихла. Думаю, он невыносимо страдал. Не по силам это человеку и несправедливо.

Бен отер платком губы. Сам того не заметив, он повторил почти те же слова, что сказал Мэтту в тот вечер, когда увидел его в ангаре.

— Из-за своего вида он не захотел сообщать Карен, что жив. И меня заставил поклясться, что я тоже этого не сделаю.

— А потом?

— Спросил, может ли побыть немного у меня, потому что ему нужно кое-что сделать. Когда закончит, вернется за котом и уйдет. И пешком отправился в город. Тогда я видел его последний раз.

Бен замолчал. Рассел догадывался, что он скажет сейчас что-то важное.

— На другой день трупы Дуэйна Уэстлейка и Уилла Фэрленда извлекли из-под обгоревших развалин дома шерифа. Надеюсь, они до сих пор горят в аду.

В глазах Бена Шепарда светился грозный вызов любому, кто посмел бы не согласиться с ним.

Теперь Рассел уже не в силах был рассуждать. Он хотел только одного — знать.

Старый

строитель откинулся на спинку кресла. Он расслабился и позволил себе удовольствие поговорить о том, в чем нисколько не сомневался:

— Лет десять спустя скончался и судья Свенсон, воссоединился со своими достойными сообщниками.

— А что стало с ребенком?

— Время от времени, пока он был маленьким, Карен приводила его ко мне. Потом мы потеряли друг друга из виду, не знаю, кто тут виноват — она ли, а может, я.

Рассел понял, что, как человек порядочный, он взял на себя часть вины, хотя на самом деле ни при чем.

— А потом что?

— Потом у меня возникли финансовые проблемы. Чтобы разрешить их, я поручил управление предприятием директору, а сам три года работал на нефтяной платформе как специалист по взрывчатке. Когда же вернулся, узнал, что Карен все продала и уехала. И больше я никогда не видел ее.

Рассел бесконечно огорчился:

— Не знаешь, куда уехала?

— Нет. Знал бы — сказал.

Старик опять помолчал, пытаясь успокоиться.

— Я понял, как важно найти человека, которого ты ищешь.

Рассел посмотрел в окно. Подумал, что в любом случае какой-то след все же есть. Полиции разыскать Карен Свенсон не представляет никакого труда, а значит, нетрудно будет взять и ее сына.

Единственное, чего нет, — времени. Если он правильно понял, следующий взрыв должен произойти этой ночью. И снова повторятся те ужасы, которые показывало телевидение и о которых писали газеты после первых двух взрывов. Он посмотрел на Бена — тот понял его огорчение и не мешал обдумывать ситуацию, но потом все же заговорил:

— Рассел, есть одна вещь, о которой я мог бы рассказать тебе, но это настолько слабый след, что, возможно, его даже не следует принимать во внимание.

— В таком случае, как этот, всенеобходимо принимать во внимание.

Старик взглянул на свои руки в темных возрастных пятнах. На ладони вырисовывались линии его жизни, и каждая имела свое значение.

— Мой двоюродный брат много лет руководил «Театром Чудес» в Чилликоте. Незатейливый такой театр, там шли местные спектакли, концерты небольших ансамблей и певцов, мало кому известных. Иногда приезжали гастрольные труппы, которые вносили некоторую новизну и создавали иллюзию культурной жизни.

Рассел помолчал в ожидании. Он начал догадываться, в чем дело, и надеялся, что не ошибся.

— Однажды, много лет спустя после отъезда Карен с сыном, приехал к нам спектакль варьете. Фокусники, комики, акробаты и всякое такое. Мой кузен готов поклясться, что среди них был и Мануэль Свенсон. Повторяю, прошло много лет, возможно, это был чей-то артистический псевдоним, но впечатление у кузена создалось именно такое. Он даже готов был поспорить на немалую сумму. И сказал, что спросил у Мануэля, не виделись ли они когда-нибудь прежде. И услышал в ответ, что не виделись и что он вообще впервые в жизни в Чилликоте.