Я — Господь Бог

Фалетти Джорджо

Она просмотрела уже почти все, как вдруг нашла то, что нужно. Черно-белый снимок — двое солдат стоят перед танком.

Один из них улыбался и часто встречался на фотографиях, другой оказался тем самым, что на снимке у Вивьен протягивал к объективу трехлапого кота.

Она перевернула карточку и прочитала выцветшую надпись на обороте, сделанную неровным почерком:

Король и Младший Босс

Вивьен сразу отметила: почерк не тот, которым написано

письмо, положившее начало всему этому бреду. Показала снимок Расселу, чтобы он оценил ее догадку, потом передала Лестеру Джонсону.

— Что означает эта надпись?

Лестер повертел снимок в руках.

— Король — так в шутку называли Уэнделла. Думаю, Младший Босс — прозвище другого парня.

Он вернул Вивьен фотографию, хранившую следы времени.

— Простите, я ведь сказал, будто никогда не видел его. Видел на этом снимке, но последний раз, наверное, лет тридцать назад.

Он снова откинулся на спинку. Вивьен с удивлением заметила волнение на его лице. Вероятно, подумала она, отсутствие сведений о брате доставляло ему больше страданий, чем можно предположить. А она явилась сюда бередить старую рану.

— Просто представления не имею, кем может быть этот человек рядом с Уэнделлом.

Он опустил голову и больше ничего не сказал. Его молчание говорило больше любых слов. Оно означало, что в этот вечер он во второй раз потерял брата.

Оно означало, что они утратили единственный верный след, какой имели.

— Можно взять этот снимок? Обещаю вернуть.

— Берите.

Вивьен поднялась. Остальные поняли, что для пребывания в этом доме не осталось никаких причин.

Лестер Джонсон выглядел опустошенным. Молча проводил их до двери, наверное, удивляясь про себя, как же немного нужно, чтобы нахлынули воспоминания, и какую они могут причинить боль.

Он остановил Вивьен уже на пороге:

— Я хотел бы спросить вас, мисс.

— Да, слушаю.

— Почему вы ищете его?

— Этого я не вправе сказать. Одно могу подтвердить со всей определенностью.

Вивьен помолчала, чтобы весомее прозвучало то, что она скажет:

— Ваш брат не давал о себе знать не потому, что не хотел. Ваш брат погиб во Вьетнаме, вместе с другими такими же ребятами.

— Спасибо. До свиданья.

— Спасибо вам, мистер Джонсон. Привет Билли. Очень славный мальчик.

Когда дверь за ними закрылась, Вивьен порадовалась, что развеяла его сомнения, оставила в покое, и он сможет без свидетелей всплакнуть о брате.

Подходя к машине, она подумала, что они с Расселом, напротив, от какой бы то ни было определенности еще очень и очень далеки. Она летела в Хорнелл уверенная, что прибудет в пункт назначения, а оказалась перед новым неведомым местом отправления.

Войны кончаются. Ненависть остается навсегда.

Эти слова Рассела вспомнились ей, когда она открывала дверцу машины.

Ненависть, вынашиваемая годами, заставила одного человека запрятать в городе бомбы. Ненависть вынудила другого человека взорвать их.

Надежда вернуться в Нью-Йорк в ином настроении рухнула. Вивьен знала, что всю обратную дорогу станет размышлять о последствиях этой безумной игры — войны — и о том, что даже спустя многие годы она способна пожинать свои жертвы.

Глава 29

Когда зазвонил будильник, Вивьен не сразу открыла глаза.

С удовольствием понежилась еще немного в постели, ленясь подняться после тревожного, не принесшего отдыха ночного сна. Шевельнулась и обнаружила, что лежит едва ли не поперек кровати. Выходит, волнение, которое не давало ей уснуть, будоражило и во сне. Выключила будильник. Часы показывали девять. Она потянулась и глубоко вздохнула. Подушка рядом еще сохраняла запах Рассела.

Или только показалось — тогда еще хуже.

Она окинула взглядом свою спальню в полумраке. Белью дал ей ночь на передышку. Она улыбнулась, когда он сказал это. Как будто возможна передышка с мобильником на тумбочке, ведь он может в любую минуту зазвонить и принести известия, от которых захочется спрятаться под одеяло и проснуться за тысячу лет и за тысячу миль отсюда.

Она поднялась, набросив махровый халат, взяла телефон и босиком направилась в кухню. Принялась готовить кофе. В это утро вопреки привычке ей не хотелось завтракать. При одной только мысли о еде желудок сводило. Подумать только, последний раз она ела вместе с Расселом у киоска в Мэдисон-Сквер-Парке.

Рассел…

Вставляя фильтр в кофеварку, она вдруг ощутила досаду. При том, что творилось, с этим безумцем, угрожавшим взорвать полгорода, и Гретой, лежавшей в больнице в тяжелейшем состоянии, ей казалось, в голове не должно быть места для мыслей об этом человеке.

Накануне вечером, когда, вернувшись из Хорнелла, они приехали к ней домой, он взял свои вещи и ушел. Не попросил разрешения остаться, а она знала, что, если сама предложит, получит отказ.

Уходя, уже на пороге, он обернулся и посмотрел на нее. Посмотрел своими темными глазами, в которых печаль соединялась с решимостью:

— Позвоню завтра утром.

— Хорошо.

Вивьен постояла несколько секунд перед закрытой дверью — в последнее время она только и делала, что натыкалась на закрытые двери — и налила в чашку кофе, который, сколько ни добавляй сахара, все равно вечно остается слишком горьким.

Сказала себе: произошло то, что уже не раз случалось в жизни. Слишком часто, наверное. То была ночь необыкновенной любви, которую время не накрыло инеем, любви, которая, вспыхнув вечером, угасла с восходом солнца. Он именно так воспринял эту ночь, и она тоже должна отнестись к ней так же.