Я, гражданин Украины
Шрифт:
У входа в телецентр нас попыталась остановить охрана, однако только на мгновение – корочки кандидата действовали безотказно. Единственное возражение вызвала коза. Пришлось объяснять, что это официальный талисман и спонсор команды кандидата в президенты. А потом еще и рявкнуть прямо с неба – «Пропустить». И пропустили.
Разметая на своем пути всяких служителей, пытавшихся сказать, что «мол, прямой эфир», мы ворвались в студийный зал.
– Здравствуйте, извините за опоздание, пробки на улицах, – весело поприветствовал я присутствующих.
– И вы, господин президент, тоже здравствуйте, – обратился я лично к побелевшему, как мел Петрову. – Вы, наверное, не ожидали меня увидеть?
– Почему не ожидал? Я даже очень расстраивался, что вас нету, – совладал с собой президент.
– Ну – не надо лукавить! – ответил я.
– Уважаемые телезрители. Я хотел бы объяснить, почему господин президент так изменился в лице, увидев меня. Вернее я рассказывать не буду, а покажу вам кино.
Тотчас на экранах появились кадры короткого ролика, в котором излагалась вся история с расстрелом дома на Холмах. От разговора с Шакваидзе до залпа ракеты. Правда, никаких тарелок там не фигурировало, чтобы не было лишнего ажиотажа.
– Это очередные пленки Мукниченко! – заорал президент. – История повторяется! Это все подделка!
– Шо он тут нам (специально!) позволяет? – вдруг вмешалась Сквозненко. – Тут серьёзные люди собрались! А он тут балаган устроил. И ещё козу привел.
– Я бы на вашем месте не шумел, уважаемая Валентина Карасьевна. Коза нервная, дома одна скучает. Не издеваться же над животным. А насчет серьезных людей вы правы. Все тут слишком серьезны. Вот вы, уважаемая госпожа Сквозненко, не припомните, чем закончилось следствие по делу о хищениях в особо крупных размерах в гастрономе «Спутник» города Харькова в восемьдесят девятом году. Ах, не помните, а я помню! Вам светила очень серьезная статья. Но следователь почему-то был уволен и дело закрыто.
– Не пойман – не вор! – гордо парировала дама.
– Эх, если бы не пойман…
На экране возникли страницы из того дела с указанием сумм хищений.
– Именно тогда и был заложен ваш капитал, который вы теперь превращаете в политический.
Тут к спору подключился поэт Масленник:
– Я потрэбую прыпынненя цией комедийи! Мы не у театре!
– Да конечно, мы не в театре, уважаемый член союза, однако и в театре бывают странные вещи, вот посмотрите, это, кажется, вы писали?
И все увидели фрагмент из пьесы конца семидесятых, написанной лично товарищем поэтом. Особенно проникновенно звучал стихотворный монолог главного героя на съезде партии:
Мы за партию горойВстанем плотною стеной.За ребенка, за врача,За солдата и ткачаЛеонида ИльичаБеспокоится душа.– Вот, господа, за этот бред сивой кобылы уважаемый кандидат стал членом Союза писателей. А над чем вы сейчас работаете? – обратился я к Масленнику.
– Не ваше дело!
– Ну вот, а ещё кандидат…
– А вы куда подались? – остановил я попытавшегося тихонько выйти из зала другого кандидата-писателя.
– Нету мне дела до вашего цирка! – заорал Рвач.
– А интересно, до чего у вас есть дело? Вы не можете объяснить, почему за последние пятнадцать лет, пока вы являлись бессменным председателем Союза писателей, из страны уехало около тысячи известных во всем мире литераторов? Более того, один стал нобелевским лауреатом, но так и не был издан на Украине? Хотя сам живет в Киеве. А расскажите ещё, как, пользуясь льготами, выбитыми вами для Союза писателей, вы организовали активный импорт автомобилей из Европы, и, не платя налогов, сколотили миллионное состояние?
– Это ложь!
– Ай, как нехорошо врать. Вот, уважаемые зрители, подробное изложение всех этих коммерческих манипуляций. А вот и счет нашего председателя. Видите – немалый.
Тут началась свалка. Жужа ринулась бить козу, за что получила сразу по шее от Люкка, президента заслонила охрана, писатели стали драться между собой непонятно почему. Пришлось вмешаться милиции. Когда порядок был наведен, я продолжил:
– Я не собирался останавливаться в своей предвыборной речи на личных качествах кандидатов, но пришлось. А хотел я обсудить с вами такой вопрос – что было бы с нашей страной, если бы после развала державы к власти на Украине пришли действительно новые и честные люди. Если бы не произошло тихое разворовывание страны (– А ты поймал? – не выдержала, как всегда, Жужа).
– Давайте представим, что мы находимся на исходном рубеже. Украина – самая развитая и перспективная часть бывшей державы. Но за суетой становления незалежности упустили мы один момент. Ведь что писали и кричали во времена поздней перестройки и что было всем всегда понятно? А то, что руководят нашей экономикой бездарные партократы, не способные ни на какие действия и поступки, кроме выдачи бездумных приказов и партийных заклинаний. Так вот, эти люди и остались у руководства тех же предприятий, тех же ведомств и всевозможных контор. Только условия поменялись. И привело это к разительным переменам. Вся промышленность стала разваливаться с ужасающей быстротой. А тут ещё накатила так называемая приватизация, и вдруг у фабрик, заводов, шахт – всего, что есть в стране, появились новые хозяева, и как правило, с темной биографией. Но это и не удивительно – воры всегда относились к разряду социально близких в этой державе. А чиновничьей шушере, наоборот, воровать из бюджета стало легче – некому контролировать. И стали разрастаться министерства, департаменты и администрации. Появились таможни, грабящие, в основном, малоимущих граждан. Не смей банку варенья провезти от бабушки из-за кордона! Ничего не смей. А потом выяснилось, что для сытой жизни чиновникам совсем не нужна ни экономика, ни промышленность – ничего. Спекулируя чужой нефтью, собственным зерном и ресурсами, власть имущие вполне обеспечивают себя и куском хлеба с икрой и хаткой на Гавайях А народ… Ну, если милиции в стране больше, чем армии, то никуда он не денется и не пикнет. А ведь могло бы быть все по-другому. И ещё может быть. Только придется устроить некоторую перетряску в стране. Но требуется не комедийная шоковая терапия, а простое наведение порядка.
– Вы что, хотите пересмотреть результаты приватизации? – вдруг возник президент. – Позабирать у людей квартиры и гаражи? Или может конституцию переделать? Это незаконно!
– Я думаю, любой вор, у которого попытаются краденое отнять или в тюрьму посадить, скажет то же самое. А что касается вашей конституции, то как её приняли – так и отменят. Я могу хоть сейчас найти не триста, а пятьсот человек, которые проголосуют против этой конституции.
– Но они же не депутаты! – не унимался президент.
– А кто сказал, что депутат, не облеченный правом принятия конституции, чем-то отличается от простого гражданина? У кого вы спросили, принимая свою конституцию?
– Это демагогия! Маемо то, шо маемо! – патетично заявил Петров и покинул студию.
По-моему, противников у меня уже не осталось.
Глава двадцатая пятая
Шакваидзе никогда не доверял телефонам с кнопочным набором. Вот и сейчас, он непрерывно набирал длинный международный номер. Связь с Москвой, как всегда, была плохая, а пользоваться президентским каналом не хотелось. Наконец, прерывистая нота «ля» оповестила о том, что он дозвонился.