Я хочу быть с тобой (Развод по-русски)
Шрифт:
– У вас совесть есть?! – возмущался Вадим. – земля выставлена на продажу! Хочу смотреть, и смотрю.
– Можешь купить, и купи, – перефразировал прыщавый менеджер с фигурой, похожей на палку от швабры, – а если нет, чтобы тебя здесь больше не видели.
– Могу, – не задумываясь, солгал Вадим, – если приму такое решение!
Менеджер с сомнением покосился на одежду «покупателя», потом выглянул в окно, пытаясь разглядеть машину незваного гостя – парковка перед офисом оставалась пустой.
– На кого работаешь? – поинтересовался он.
– Некорректный вопрос.
– Хорошо, – голос чуть-чуть потеплел, –
– Две недели, – с сомнением произнес Вадим, – не меньше.
– Не больше, – отрезал менеджер, – документы захочешь посмотреть, заходи.
Изучать бумаги Вадим поехал вместе с Аллой, в субботу. Всю дорогу, что они тряслись в старой маршрутке, он без конца повторял идиотскую просьбу:
– Только не говори, что ты моя жена, скажи просто – юрист!
– Ты что, стесняешься меня?!
– Нет! Только не говори…
Алла вообще ничего говорить не собиралась. Буркнула «добрый день», сунула свою визитку мерзкому менеджеру с бегающими глазками и села в углу с документами. Потом попросила сделать пару копий, которые взяла с собой, и удалилась, как королева – с гордо поднятой головой.
– Ну, что? – нервничал Вадим.
– Пока ничего, на первый взгляд все в порядке.
Той ночью Вадим так и не дал ей уснуть: как безумный, твердил о проекте, о том, что эта мечта стала для него избавлением. У него наконец появилась цель в жизни, а он и не надеялся! И сразу такая, которая поднимет на огромную высоту его цену – раз уж цена человека зависит от его амбиций.
В те дни Алла серьезно раздумывала о том, чтобы обратиться к психотерапевту, но не решилась: Вадим расценил бы этот шаг как предательство.
Чем ближе подходили к концу две недели, отпущенные Вадиму, тем мрачнее он становился. Уже были найдены покупатели на бабушкину квартиру, правда, сумму, которую можно было на этом выручить, предстояло увеличить в пять раз.
Алла наблюдала за бессмысленными попытками мужа найти инвесторов, и ее сердце обливалось кровью: она-то знала, как принято реагировать в деловом мире на сомнительные идеи никому не известных людей. Она слышала его бесконечные разговоры по телефону, во время которых он униженно просил познакомить его то с одним «денежным мешком», то с другим. Неудивительно, что люди на другом конце провода только крутили пальцем у виска: Алла фактически видела их перекошенные физиономии с воздетыми к небу глазами. После каждого такого звонка Вадим замыкался в себе еще глубже. Его неподвижное сидение на диване доходило порой до абсурда: он не замечал, как день переходит в ночь, а утро перекатывается в вечер. Алле было жаль мужа. Но что могла она сделать?!
Утром в понедельник на ее рабочем столе зазвонил телефон. Она подняла трубку, в которой раздался слащавый и неприятный голос.
– Алла Георгиевна?
– Да.
– Это Марик Тукан.
– Простите? – Алла понятия не имела, кто ей звонит, хотя наверняка запомнила бы экстравагантную птичью фамилию с первого раза, если бы где-то ее услышала.
– Я бы хотел знать решение инвесторов.
– Что?
– Мне обещали дать ответ в конце прошлой недели, – якобы внес ясность Марик, – ваш коллега. Кажется, архитектор?
Алла запуталась окончательно: подобных профессий среди сотрудников банка быть не могло. Она промолчала.
– Алло, – испуганно позвал Марик. – Алло! Я по поводу участка земли под застройку на Калужском шоссе!
Сочетание слов наконец растормошило память: звонил тот самый прыщавый тип, продавец мечты Вадима.
– Да-да, – Алла растерялась, офисная уверенность исчезла из голоса, – теперь вспоминаю.
– Вы приняли решение?
– Нам нужно еще время, – промямлила она. – Вы можете подождать?
– Если внесете задаток, сколько угодно, – хихикнул гнусный тип, почувствовав в интонациях девушки слабость.
– Внесем, – Алла спохватилась и вернула голосу начальственный тон, – но не раньше, чем через десять рабочих дней.
Положив трубку, она не смогла вернуться к работе: перед глазами стояло лицо Вадима, бессмысленно уставившегося в одну точку. Алла нервничала, сомневалась. Потом поднялась с места и взяла несколько бумаг на подпись в виде прикрытия. Достала из сумки папку с копиями документов на землю и отправилась в приемную мистера Маккея, нового президента банка. Нужно было хотя бы сделать попытку: если с Вадимом что-то случится, она себе не простит…
Яйцо задрожало в бурно кипящей воде и, словно потеряв контроль над собой, начало биться боками о стенки кастрюли. Алла вздрогнула и убавила огонь. Завтракать не хотелось.
Глава 7
Мы перестаем любить себя, когда перестают любить нас.
Первые хлопья снега, липкие и тяжелые, падали на волосы и ресницы. Под ногами скользкой ледяной коркой хрустела поздняя осень. Алла с тоской взглянула на свою припорошенную снегом машину: в будний день серебристая «Тойота» смотрелась в огромном дворе одиноким подкидышем. Разноцветные соседки с утра разъехались по делам, а она одна стояла без дела. Терпеливо ждала, когда хозяйка возьмет себя в руки и найдет им обеим занятие. Мысленно подсчитав, что не садилась за руль уже несколько месяцев, Алла, извиняясь, дотронулась до настороженно оттопыренного зеркала-уха и пешком пошла к метро. В банке ее ждали к пяти.
Мистер Маккей вышел навстречу Алле с лицом цвета древнего пергамента. Они помолчали, глядя друг на друга, и Алла первой отвела взгляд: на убитого горем старика сорока шести лет было больно смотреть. Всего-то полгода назад он, улыбчивый, молодой, упоительно-рыжий и с хитрым блеском в глазах, походил на огненное торнадо. Банкротство банка сделало свое дело: теперь Маккей напоминал выжженный холм. Это все, что осталось от бушевавшей в нем веселой стихии.
– Здравствуй, – он попробовал улыбнуться. Губы растянулись, из их уголков побежали морщины.
– Добрый день, – Алла испытывала одновременно жалость и злость: кому как не ей было знать об истинной роли Энди в «успехах» банка.
– Зайди ко мне, – пригласил он, распахивая дверь кабинета, – поговорим.
– Только быстро, – Алла заглянула за плечо Маккея. Некогда шикарный начальственный кабинет лежал в руинах: мебель вывезли, по полу разбросаны бумаги. И только чудом сохранившийся письменный стол возвышался, словно корабль, среди белых завалов-льдин.
– Мы с тобой последние, – объяснил Энди, – но жизнь продолжается.