Я хочу летать
Шрифт:
Мне хочется, чтобы у меня в руках оказался хроноворот. Я бы тогда… Нет, я бы всё равно откинул халат и начал дрочить, зная, что он меня застанет. Но я бы… Я не знаю, что бы я сделал. Но прогонять его я бы точно не стал. Будь я более сдержанным, я бы просто усмехнулся и прошептал: «Видишь, мальчишка, что ты со мной делаешь?» И тогда он… Мозг, которым полностью овладело моё безумное желание, подсовывает картинку: Поттер усмехается, закрывает дверь, приближается ко мне, встаёт на колени и доводит до конца то, что я начал самостоятельно. Но тут же картинка разбивается вдребезги, когда я открываю глаза и вижу перед собой грязную кафельную стену. Я подвожу мрачный итог: я безумно хочу Поттера, но только что сам лишил себя единственной возможности получать хотя бы его короткие лёгкие прикосновения. Как странно.
Замерший на краю
Я сижу на постели и в темноте разглядываю стрелку настенных часов, подползающую к цифре «три». Пол холодный, но мне не хочется забираться на кровать с ногами. Из-под двери тянет неприятной прохладой. Но это именно то ощущение, которое помогло мне успокоиться и привести мысли в порядок. Я отбросил эмоции и постарался сконцентрироваться на сути, на основном.
Если Снейп, кончая, выдохнул моё имя, это означает только одно: он хочет меня. Это с лёгкостью объясняет его странное напряжённое поведение вчера и сегодня (или уже позавчера и вчера?). Он не мог сказать о своём желании, скрывал его от меня, потому что я мог разозлиться. Но сейчас во мне нет злости. И я его понимаю. Понимаю, чёрт возьми. Да, я знаю, что окажись на моём месте кто-то другой, реакция Снейпа была бы такой же. Он желал бы этого человека. Но другого человека с ним рядом нет. Есть я. Или был? Ведь Снейп не простит меня за то, что я сегодня увидел. За то, что я стал свидетелем его слабости. А ведь желать чего-то или кого-то, не получать и оттого дрочить с таким болезненным отчаянием — это слабость. И его злые слова, брошенные мне напоследок — вовсе не глумление. Вся эта сцена, похоже, была спектаклем для меня. Он всего лишь пытался скрыть боль от унижения, боль от слабости. Впрочем, и я тоже слаб. То, чем я занимался в его коридоре, никак нельзя назвать признаком силы и выдержки.
Я вздыхаю и пытаюсь проанализировать свои ощущения, чтобы понять, что делать дальше. Когда я успел поймать себя на мысли, что хочу Снейпа? Если честно, то ещё пять лет назад. После всё того же злосчастного поцелуя. С того вечера и до битвы я мучил себя ненужными и неуместными мыслями. Я старался выбросить образ зельевара из головы и не думать, зачем я его поцеловал. Но чем отчаяннее я пытался это сделать, тем ярче становились картинки у меня в голове. Я думал о нём постоянно. Все три дня до сражения. Представлял, что он может мне ответить после того странного вечера. Всё гадал, понравился ли ему поцелуй или вызвал отвращение. И если понравился, хотел бы он чего-то большего? Но потом обрывал себя и старался углубиться в детали предстоящего сражения. А по ночам… По ночам я мастурбировал, отпуская своё воображение, насколько было возможно. И тогда длинные чёрные волосы гладили меня по лицу, пальцы впивались в запястья, тонкие губы блуждали по моему телу, ладонь ложилась на мой член, и я кончал с громким стоном, а потом рычал от досады, что моя кожа ощущает только пустой воздух.
Кажется, с тех пор, как я переступил порог его дома, я запретил себе думать о Снейпе как о мужчине. Наверное, именно поэтому я без труда намазал ему ноги, поэтому предложил вымыть ему голову. Но когда я намыливал его пряди, моё тело, казалось, вспомнило что-то очень знакомое и давно забытое. Ощущение его тела рядом. Совсем как в тот вечер в его покоях. И я просто не смог противиться самому себе. Потому и позорно смалодушничал в коридоре. Но сейчас я понимаю одну простую вещь: несколько часов назад я дрочил, думая не о том Снейпе, который остался в ванной с намыленной головой, а о том, к чьим губам я прижимался в Хогвартсе. Но после того, что я увидел сегодня… Эти два человека начали быстро сливаться в единый образ. И от осознания этого на душе теплеет. Наверное, я всё же не ошибся. Это тот Снейп. Это… мой Снейп. И значит, мне нужно вернуться к нему, но…
Мои плечи опускаются сами собой, а из груди вырывается тяжёлый вздох, когда я вспоминаю.
Нет. Не хочу так. Я трясу головой и отдёргиваю руки от лица. Пяти лет неопределённости мне уже хватило. Не могу оставить всё как есть. Я должен узнать правду. Обязан хотя бы попытаться вернуться. Я должен попробовать, чего бы это мне ни стоило. Где-то в глубине души зарождается робкая надежда на то, что клятва наверняка не вечная. Ведь Снейп, кажется, не требовал с меня обещания убраться и больше никогда не переступать порог его дома. Я обещал лишь уйти. Но ведь это не должно означать, что я не могу потом вернуться. Или должно?
Я издаю глухой стон и со всей силы бью кулаком подушку. Хватит. Надоело. Надоело сомневаться, надоело мучиться неопределённостью. Больше не хочу так. Не могу. И я уже всё решил. Я точно знаю, что буду делать дальше. Завтра. Прямо с утра. Как только проснусь. Даже если не смогу уснуть. И пусть я испущу дух в снейповском коридоре. Больше не стану об этом думать. Неопределённость хуже смерти. Я решил. Я знаю. Я уверен. Я перестал сомневаться.
Мечтающий летать
Я почти не сплю ночью. Стоит мне только закрыть глаза, в голове начинают мелькать жуткие картинки. Моё чёртово кресло с дурацким колючим пледом, грязная ванная, протёртый ковёр в коридоре. Да, это — моя жизнь, и это — повседневные вещи, которые окружают меня на протяжении пяти лет. Но именно сейчас они кажутся мне кошмаром, а моя жизнь — чудовищной шуткой. Я не задумывался о своём существовании все эти годы. Просто привыкал к тому, что теперь имею. Но только сегодня понял, насколько моя жизнь далека от нормальной и как я жалок. Эти мысли заставляют меня проворочаться в постели всю ночь, сминая серые простыни. Я стараюсь не думать о Поттере как о единственном человеке, кто попытался вернуть меня к человеческой жизни, а не приемлемому существованию, которым я сейчас довольствуюсь.
С утра я зол. Под глазами залегли тени, о чём мне и сообщает глупое магическое зеркало на стене. Я коротко велю ему заткнуться. Едва эльф помогает мне подняться и переместиться в кресло, я прогоняю его. Я не хочу завтракать, не хочу, чтобы он втирал мне в ноги мазь, не хочу читать, не хочу смотреть в окно. Поэтому просто остаюсь сидеть возле камина, бессмысленно разглядывая беспокойный огонь.
Вдруг я слышу стук в дверь и поднимаю голову. Мне не нужно отвечать. Да я и не в состоянии. Не могу просто открыть рот и рявкнуть: «Войдите». Только замираю и продолжаю с недоверием и опаской коситься на дверную ручку. Она дёргается, дверь открывается. Порог комнаты нерешительно переступает Поттер. Его голова опущена, в руке какой-то бумажный пакет.
— Доброе утро, — тихо бормочет он. Его голос дрожит. Он кусает нижнюю губу.
Поначалу я боюсь, что меня просто разорвут эмоции, но я на удивление спокоен и невозмутим. В груди что-то покалывает и отдаётся слабой болью во всём теле. Но я стараюсь сохранить хладнокровие. Я открываю рот и отвечаю ему. Просто так. Чтобы не молчать. И чтобы посмотреть, что из этого получится.
— Доброе утро.
Поттер тут же поднимает голову, и в его глазах загорается живой огонёк. Он быстро озирается, видимо, в поисках стула, но потом, передумав, просто подходит чуть ближе ко мне. Его взгляд блуждает по ковру, по моему креслу и ногам. Но в глаза он мне не смотрит. Я молчу, потому что не знаю, что ещё могу сказать. Поттер нервно облизывает губы, прочищает горло, сглатывает, теребит в руках пакет, переминается с ноги на ногу, хмурится. Я не выдерживаю первым.