Я хочу тебя трогать
Шрифт:
Глава 15
Берк
– Берк, нам надо.
– слышу голос Зейнеп, и мне крышу сносит. Беру со стола бутылку с виски и кидаю в сторону тупой суки. Тара разбивается в паре сантиметров от ее головы. Осколки посудины и капли алкоголя попадают на одежду и волосы.
– Выйди, нах*й, отсюда! Вон пошла!
– кричу на нее. Вижу, как испугалась и быстро уходит из комнаты. Эта тварь слишком много возомнила о себе. Пора поставить ее на место.
Откупориваю другую бутылку спиртного и делаю глоток. Сажусь в кресло, а голову кладу на ладони. Уже пятнадцать минут врач осматривает Вебер, и каждая минута все туже затягивается на моей шее. Дышать, п*дла, не дает.
Мне нравится грубый секс. Но я никогда не был откровенно груб со своими партнершами. А с Марианной. У меня крышу сносит от нее! Как дотронулся, понял, что не отпущу. Не смогу. Слишком хорошо с ней. Правильно. Ее тихие стоны, хриплое дыхание. С ума свели. Такое ощущение, что я одержим ею. Хотелось сожрать ее целиком. Разорвать на куски. Не мог насытиться ее теплом, ее ароматом. И она отвечала с такой же отдачей. По глазам видел, что нравилось! Она кайф ловила, наслаждалась. Так какого х*ра кровью все залито было?! Неужели я настолько потерялся в ощущениях, что сделал ей больно?
Слышу, как ручка двери поворачивается, и тут же встаю с кресла. На пороге появляется врач. Но я не смотрю на него. Заглядываю за его плечо и вижу, что Марианна лежит на кровати, свернувшись в клубочек. Внутри что-то в спираль скручивается.
– Что с ней?
– требую ответа, все так же не глядя. Она кажется такой маленькой под одеялом. Сколько ей? Двадцать? Двадцать два? Жизни еще не видела. Это что, жалость, Берк? Сам же ухмыляюсь своим мыслям.
– С ней все хорошо, я дал ей успокоительное, - доносится ответ врача. Хмурюсь.
– Кровь - это нормальное явление для первого раза. Ничего такого. Я все проверил, никаких внутренних.
– трясу головой. Что несет этот придурок?
– В смысле - нормально? Разве женщина должна истекать кровью, когда я ее тр*хаю?
Доктор Текин улыбнулся как-то снисходительно. За что мне нестерпимо захотелось ему врезать.
– Конечно же, не должна. Но Марианна была девственницей. Это был ее первый раз.
Что еще говорил врач, я не слушал. Его ответ поразил меня до глубины души! Этого не может быть. Эта русская шлюшка не может быть. Невинной! Да бл*дь, как такое может быть?! Она же ох*енная! Да толпа мужиков может выстроиться в ряд, чтобы поиметь ее. Как она выглядит, как ведет себя. Да у нее ведь жених есть! Неужели они ходили с ней, держась за ручку, и целовались в щечку? Разве такое бывает? Нет. Эта сучка дурит нас. Это точно.
– Этого не может быть, - ответил резко, даже слишком.
– Я только что ее проверил, Берк. И это абсолютно точно. Может, конечно, она делала гименопластику. Хотя вряд ли.
– Это что за х*рня?
– Восстановление девственной плевы. Подводя итог, с девушкой все нормально, ничего такого не случилось. Я оставил ей таблетки противозачаточные. Их принимать утром и вечером. Если забыли выпить, то следующим утром принять две.
– Это все?
– Нет. Советую несколько дней соблюдать половой покой, во избежание неприятных ощущений.
Прошел мимо доктора и закрыл дверь в комнату. Остановился посередине. Не знал, что делать дальше. Девушка так и не пошевелилась. Снял с себя футболку и скинул обувь. Аккуратно лег рядом с ней. Закинул руки за голову, устало прикрыл глаза.
Девственница. Это слово пылало в мозгу адским пламенем. Как такое возможно в нашем грязном мире похоти и разврата? Разве можно сохранить частичку чистоты? Я никогда не спал с девственницами. Мне это неинтересно. Мне нравятся женщины, которые знают, как тр*хаться. Умеют это. И любят. Но глядя на Марианну, никогда бы не подумал, что она не умеет.
Вспомнил, как брал ее там, на барной стойке. Какая она отзывчивая, мягкая, вкусная. Как стонала, как насаживалась на мой член. Сколько голода в ее глазах было. Ей нравилось все, от первой и до последней секунды. Она такая же сумасшедшая, под стать мне. В тот момент мы оба отключились. Ничего вокруг не существовало. Только наш собственный маленький, извращенный мир, который понятен лишь нам двоим.
И, твою мать, мне понравилось это! Будь я проклят. Такого секса у меня еще не было.
– У тебя будут проблемы?
– услышал ее хриплый шепот.
– Проблемы?
– тихо спросил. Марианна не поворачивалась ко мне, все так же лежала на боку.
– С тем человеком. С которым ты дрался?
Я улыбнулся. Переживает? Правильно делает. Никто, кроме меня, ее не защитит. Я никому не позволю. А затем сам на себя разозлился. Так таскаюсь с этой русской шлюхой, что совсем забыл о Юсуфе и Омаре. Какого хрена теперь делать с ними? И что они сделают со мной? А в покое они меня не оставят. Это факт. Их семейка оскорблена. Но открыто они на меня не полезут. Хоть у них и дох*ра денег, я не их поля ягода. Надо собрать парней и помозговать над этим.
– Проблем не будет, - ответил я Вебер. Она ничего не сказала, а спустя несколько секунд услышал ее размеренное дыхание.
Проснулся от очередного кошмара. Весь в поту. Мне снилась первая ночь за решеткой. Такое дерьмо случилось, что даже вспоминать не хочется. Солнце только-только начало вставать. Марианна спала. Прижимаясь ко мне всем телом. Тут же почувствовал стояк. Что эта сучка делает со мной?
Встал с кровати и сходил за льдом. Вернулся в комнату. Налил бокал виски и бросил несколько кубиков. Ничто так не проясняет мозги, как алкоголь. Сделал глоток спиртного. И сжал стакан. На сучке бессовестно задралась майка. Оголяя грудь и голое лоно. Твою мать!
Мне до одури захотелось тут же прикоснуться к ней. Стоял, как конченный ублюдок, и пожирал ее глазами. В паху требовательно заныло.
Пошло все к черту. Забрался на кровать и пальцами стал ласкать ее груди. Они, с*ка, идеальные. Опустил большой палец в виски и затем стал водить по соску. Тот сразу же отреагировал, увеличился, стал твердым. Крошка Мари приоткрыла соблазнительный ротик и стала дышать чаще. Проделал все то же самое и со вторым соском. Вебер уже откровенно начала стонать. Опустил голову к ее груди и вобрал в рот сосок. Стал перекатывать во рту, ударяя по нему языком. Марианна запустила руки мне в волосы и потянула, выгибаясь навстречу ласкам. Как же охрененно.