Я - истребитель-3
Шрифт:
— Давно должны были вернуться? — закуривая папиросу, поинтересовался пилот.
— Два часа назад.
В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.
— Это кто? — отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт-стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на прицел.
— Свои, на трофей. Часть пассажиров, — спокойно ответил я.
Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Степки я почему-то не видел.
На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец,
— Лесник сбежал, жену бросил и ушел, — первым делом сказал Шатун.
— Давно? — поинтересовался я.
— Во время посадки второго, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.
— Значит, минут пятнадцать назад.
— Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, — нехотя сказал отец.
— Что происходит? — поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.
— Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, примерно в два раза меньше, в такой-то темени, обратно, — прикинул я.
— Будем ждать наших до предела, и надеяться, — подтвердил батя.
— А Степка где? То есть, рядовой Раевский?
— Жену лесника охраняет, — махнул куда-то в сторону деревьев Шатун.
— Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, — поморщился я.
— Ночью? В лес? — теперь морщился батя.
— Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, — согласился со мной Шатун.
Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди деревьев.
Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.
— Если они не вернуться, значит, их угнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, — говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.
— Может тоже рекой вернуться, прорабатывали же этот вариант? — спросил я.
— Слышите? — встрепенулся Степка.
Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.
— Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, — определил Шатун.
— Значит, их сюда гонят, — обрадованно спросил Степка.
— Ничего это не значит, — судя по голосу, Шатун поморщился: — Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.
— По времени, туда как раз лесник должен был добраться, — прикинул я.
— Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? — окликнул штурмана Шатун.
Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.
— Я, товарищ подполковник? — откликнулся он.
Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший
— Когда начало рассвета?
— В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.
— Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, — попросил он отца.
Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.
— Не достаёт, видимо далеко, — через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.
— Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, — сказал я.
Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт-стрелок, продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну сторону, то в другую. Не спал, бдил.
— А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? — задумчиво поинтересовался я.
— Все может быть, — лениво пробормотал Шатун.
— При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, — пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к общему храпу присоединился еще один.
Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.
— Я пробегусь вокруг, что-то меня совсем в сон бросает, — сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем-то размышляя.
— Хорошо, только недалеко.
— Угу.
Пробежка по ночному лесу — это не по дневному. Шансов выколоть глаз повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу, руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что появились посторонние. И эти посторонние люди были явно военные. Слышался шум амуниции. Позвякивании, когда железо казалось железа.
Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.
— Шайсе! — тихо воскликнул кто-то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.
Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого-то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, на какую мог рассчитывать.
Когда выбежал на луг, самолет, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли попасть мне в салон самолета. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.