Я из Зоны. Колыбельная страха
Шрифт:
– Ха! – захрюкал Слепой.
– Не хакай, горло простудишь, – посоветовал я. Я был раздражен: мне хотелось поскорее закончить с поражением целей и убраться отсюда назад, в промозглый НИИ Метпром.
– Так ты ж его и вылечишь. А если нет, так Ставр снова доску кинет, – прогундосил Ренат.
– Так я не понял, за что его Ставр? За то, что духа чуть не расстрелял? – спросил Слепой.
– Да нет, не за это…
– Я вам не мешаю, голубки? Если – да, то готов двинуться в часть, а вы дальше обсуждайте, – съязвил я.
Наш треп прервала «мишень»:
– На, Ренат, наводи.
– Ты так вообще в пацифиста превратишься. Стрелять не хочешь, наводить не хочешь… – пробурчал Бара. Слепой уже припал к оптике.
Я отключился от «мишени» и огляделся, взяв на себя прикрытие тыла. Кругом было тихо. Только где-то вдалеке раздавались лай собак и выстрелы. Зона жила и дышала.
Стрелять в сталкеров я не хотел категорически, даже в таких, как этот бедолага, покореженных Зоной. Ренат доложил последние данные, Слепой слился с винтовкой, превращаясь с ней в единое целое.
– Выстрел!
– Мимо, – разочарованно протянул Ренат.
Зато нас заметил сталкер. Он вскинул автомат, открыл огонь. Мы уткнулись в брезент. Материть Слепого никто не стал, мы все же только учились.
– Может, вы его с «калашей» покрошите? – спросил он почему-то тихо.
– Нет. Сейчас перезарядка будет, так что стреляй, – ответил я.
– В жбан, в жбан целься, – посоветовал Ренат.
Я снова потер царапину на лбу и вспомнил сегодняшний разговор со Ставром, когда я и получил эту отметину.
Майор вернулся вскоре после рассвета. Полной группой, без потерь. Сначала ему доложил обстановку полковник, потом Ренат. Меня отозвали с патрулирования периметра части. Началось все со строгого выговора.
– Одобряю попытку педагогического воспитания, сержант Новиков. Но хотелось бы знать: вы и дальше собираетесь меня огорчать своими тупыми поступками?
Ставр прекрасно бы вписался в любую бандитскую группировку девяностых годов. Бритый, с уродливым шрамом на голове, крепкий – по мышечной массе только Ренат опережал командира; с тяжелым взглядом исподлобья, крупными чертами лица. Машина, а не человек.
– Я считаю, что правильно оценил состояние солдата, поэтому забрал у него оружие, приставил соглядатая…
– Ты мне прекращай словечками из блатного мира кидаться, – прервал меня Ставр. Почесал шрам.
Майор сидел за столом в кабинете, таком же прохладном, как и все остальные помещения здания. Единственная привилегия – шахматная доска, которая чаще служила для наглядности. Вот и сейчас, Ставр схватил пешку и стал трясти ей передо мной:
– Минус один! Второй, Кузьма, второй за неделю!
Он кинул в меня черную фигурку. Я чуть отклонился, и она пролетела рядом с моей головой, ударилась об стену.
– А может, еще пешку выкинем? – продолжил командир. Теперь полетела белая пешка. Мимо. – И еще!? А теперь офицера. Зачем нам офицеры, если нет солдат?!
Ставр кидал быстро и сильно. Мне даже пришлось отмахнуться от слона, и он отрикошетил под шкаф, набитый разбухшими от влаги книгами.
– Нам нужна помощь, – ответил я. Спокойно, не теряя выдержку. Он командир, я – солдат. После Фабрики я думал уйти, бросить все к чертовой матери. Но остался. Попросили Батя и Зубр.
Здесь Ставр научил меня больше, чем начмед за многие месяцы. Но майор, боевой офицер, зацикленный на войне, оказался беспощадным преподавателем. Казалось иногда, что он мне мстит за стычку на Фабрике, мстит за то, что не убил наемника и, конечно же, за побег Хрипа.
– Какая помощь? Нам надо выловить Кровохлеба и сварить его, как кальмара, – рычал Ставр.
– Все наши попытки заканчиваются провалом. Даже после увеличения численного состава части нам не удается перекрыть все окна и организовать тотальную зачистку в НИИ, – отстаивал я свою точку зрения.
– Ни одного паршивого сталкера тут не будет. Сами справимся, – зло ответил майор.
– Конечно, не будет. После гнилого финала на Фабрике, они лучше навоз будут есть, чем нам помогать…
Черного короля я поймал. Кинул назад, попал в стакан с чаем.
– Шах и…
Вот тогда-то я и получил доской по лбу. Вначале в меня полетели оставшиеся шахматные фигурки, потом журнал учета боекомплекта, следом – журнал проверок личного состава. А потом – доска. Я успел среагировать, поэтому на лбу у меня остался не шрам, а так, царапина.
– Шахматист выискался! А доска – в наказание. Понял за что?
– За правду? – не стал я юлить.
– За то, что помощь не оказал. Медик у нас один на всю округу – это ты. Свободен, сержант.
Из воспоминаний меня вырвал выстрел.
– Лежит, – констатировал Бара.
– То, что он лежит, даже я вижу. Он мертв? – поинтересовался я.
– Да кто ж гарантию даст? Это же трупоходы. Истории про них такие прикольные рассказывают.
– Ага, они под нос себе бормочут ерунду всякую, – сказал Слепой, поглаживая цевье винтовки. Зомбированный сталкер не поднимался. Я же посматривал по сторонам. Чертово озеро не замерзало, и вода в нем плескалась, как в стакане, который держит в руках алкоголик. Странно это было. Может, там были геотермальные ключи? Так вода – холодная. Аж до костей пробирала. Ставр при начальном осмотре места будущего стрельбища проверил: кинул в озеро гранаты. Ничего не всплыло, не завыло. Однако и не замерзало озерцо. А сейчас по ту сторону лежал сталкер с простреленной головой. Штатный снайпер Слепой тренировался в стрельбе по движущимся мишеням. И трудно было понять, дарит он зомбированным долгожданную смерть или отнимает их жизни.
Бара и Слепой снова затеяли дурацкий спор.
– Какую ерунду они бормочут?
– Например, – снайпер понизил голос, – «доченька прости, не вернусь». Или «мой артефакт, мой!».
– Серьезно? А я слышал от бывалых, что молчат зомби. Якобы у них у всех судорогой лица перекосило, поэтому говорить они не могут.
– Да нет, они просто ни с кем не общаются и палят сразу. А так, сами с собой, говорят.
– Если с другими не общаются и палят во все живое, то откуда ты знаешь, что они про дочь и арты вспоминают? – пытался Бара прижучить болтуна.