Я к тебе приду из тишины
Шрифт:
Мне 25 лет.
Петербург. Отделение переливания крови в большой больнице. Моя задача здесь – определить группу крови, резус-фактор и иногда, в экстренных случаях, провести индивидуальный подбор крови для немедленного переливания.
Я настораживаюсь. Уже третий раз через мои руки проходит донорская кровь для мальчика в отделении реанимации.
Мальчику 16 лет. Его зовут Саша.
Через неделю я узнаю, что он умер. Он поступил
Исправили.
Неудачная операция. Гематома. Лоботомия.
У родителей единственный сын. Я его никогда не видела, я его не знала.
Но всегда буду помнить.
Мне 28 лет.
Нормандия. Лес.
Над моей головой шумит дубрава. Вокруг – щедрая россыпь боровиков. Нигде прежде не встречала я их в таком количестве, как в лесах Франции. Лес звенит, напоённый колыханием жизни.
Мой муж прежде не собирал грибов, но, кажется, уже увлёкся. Ведь это так красиво и радостно…
Мы только недавно поженились и очень счастливы.
Мне 29 лет.
Висагинас. Кухня Жанны, моей любимой подруги.
Я чувствую, как боль непоправимой утраты уже жжёт меня изнутри. Вот она, моя подруга – передо мной. Её голубые лучистые глаза, её улыбка и вся она передо мной. Но её со мной не будет скоро, очень скоро.
Я это чувствую. Знаю.
Я говорю ей: «Я так тебя люблю. Я не могу без тебя жить».
Она ещё здесь. Но совсем скоро она вычеркнет меня из своей жизни.
Почему встреча с мужчиной убила нашу дружбу, я, наверно, никогда не пойму.
Но она ещё здесь.
Будь счастлива…
Мне 40 лет.
Старая Русса. Здесь родились обе мои бабушки и один из дедушек, ставший мужем Зои, бабушки по отцовской линии. Они были одноклассники.
Зоя давно обещала мне эту поездку в Старую Руссу – и вот наконец мы здесь.
Нас ждёт старенькая тётя Нина – подруга бабушки Зои. Её дом и сад – за высоким забором. Забор слегка покосился, но ещё держится. Тётя Нина – сама доброта.
На следующий день с самого утра я знакомлюсь с городом. Он утопает в цветах, старых ивах и небольших речушках. Одна из них – речка Малашка – вошла в моё сознание ещё по рассказам второй моей бабушки, Киры.
Она точно такая, как она описывала. Огромные плакучие ивы, склонившиеся к реке и роняющие в неё свои слёзы, и зонтичные растения с крупными розовыми цветами.
Один из этих зонтиков я сорвала и привезла в Петербург в подарок бабушке Кире. Она была счастлива.
Мне 26 лет.
– Да
– Эдик, что это? – спрашиваю я.
– Это такая пьеса в стихах, – отвечает мой друг, актёр и режиссёр Эдуард Мурашов. – Её написала одна моя подруга из России. У неё бессонница уже много лет. Она совсем не спит. И пишет.
– Наверно, только это и спасает её от безумия…
– Наверно. Напишешь мне музыку?
– На эту пьесу? Конечно, напишу.
Но этому не суждено было случиться. Через полгода его не станет.
Рак лёгких.
Мне 37 лет.
Ленинградская область. Кавголово. Ранняя весна. Мы с матерью приехали сюда подышать свежим воздухом. Лес шумит высокими старыми деревьями. В основном ели, иногда разбавленные соснами.
Мы устроились на подгнившей деревянной скамейке в лесу. От влаги она кажется почти чёрной. Пошли искать веточки посуше, чтобы сделать подобие костра.
Разбираю кучу веток и в самом низу этой кучи нахожу ёжика.
Он такой прелестный. Он боится меня, но не слишком. Показал мне мордочку и лапки. У него мягкий пушистый животик – палевый, золотистый. Глазки-бусинки чёрные.
Я хочу взять его домой, но мать не разрешает. Дома кот Парамоша. Только ёжика нам и не хватало.
Мне 14 лет…
Петербург. Старый город. Мы с Алисой, моей подругой старше меня почти на сорок лет, сидим в её комнате перед пианино.
Всякий раз, приезжая к ней в гости, я ей исполняю её самые любимые песни, которые мне посчастливилось написать.
Я не устаю благодарить судьбу за нашу встречу. Как много в ней ума, доброты и чуткости! Она по образованию и филолог и режиссёр. Нас с ней свела сцена, и крепко свела…
Разница в возрасте никому не мешает. Наша любовь и дружба – источник неиссякаемой радости для нас обеих. Я к ней приезжаю в Россию. Она ко мне – сначала во Францию, потом в Бельгию и Литву.
Она фанатично любит старый Петербург, Петербург Достоевского…
Мне 42 года.
Ленинград. Наша с бабушкой комната. Бабушка – в одном углу, а я в другом.
В комнате метров девять от силы. Мне не спится, и я смотрю на потолок.
И представляю, о чём я буду думать в этой комнате, глядя на потолок, когда мне стукнет 93 года.
Почему именно 93? Не знаю.
Мне 9 лет.
Мирослав Савин дал мне послушать запись своих песен на кассете.
Я вставила её в диктофон и взяла с собой на ночное дежурство.
Конец ознакомительного фрагмента.