Я Кирпич

О'Санчес

Впервые как следует рассмотрел я свежераскатанную полоску «заплатного» асфальта, видимую прямо сквозь голубоватую ленту, ибо та была прозрачна, хотя и подкрашена. Асфальтовую темную полосу окаймляли с обоих боков еще более темные узенькие полосочки, гладенькие, видимо, с дополнительным содержанием смолы…

— Ну, Кирпич?.. На хрен она тебе сдалась, полоска вместе с ее оттенками!? Клади ладонь, чего уж тут менжеваться!?.. — Я разговариваю сам с собою довольно часто, а вот Кирпичом себя именую изредка, только для храбрости, когда жизнь вдруг припрет и требует резких немедленных решений… У древних есть поговорки на все случаи жизни, считается, что с ними легче. Вполне может быть.

«Когда Страх побеждает ум — это трусость. Когда Ум побеждает страх — это отвага. Что же такое бесстрашие? Это совместное бегство с поля боя ума и страха!»

Была не была!

В первые мгновения — вообще ничего сакрального или волшебного. Твердая корка асфальта осторожно и не больно ткнулась в кожу… Потом словно бы легчайшие покалывания-искорки в местах соприкосновения, только не понять, от голубоватой ленты сей эффект, или от бугорков асфальтовых?.. Потом — явственнее пошли сигналы… четче… ярче… О!

Я их узнал, эти ощущения, но они переменились! В тот раз как было: шарарах тебе по мозгам, словно высоковольтным электрическим током, всего сотрясло, сквозь руку и до самых мозгов — впору обмочиться прямо в штаны! Только ясно-понятно, что это не электричество, удар током — он тупее, он — как мертвая дубина по живому телу, а здесь… Да, да, я узнал ощущения, будто бы внутренним зрением обнаружил знакомый предмет, но этот предмет вел себя иначе! Тогда он оттолкнул меня, раз и другой, весьма грубо, по типу — дал здоровенного пинка: «Пшел вон!», а сейчас — притягивает… приглашает… Ощутимо так подтягивает… Я напрягся, выдернул ладонь из свечения… потом одолел внезапно прихлынувшую тревогу и по новой сунул в него всю кисть… И опять свечение словно бы поманило к себе… нехорошо поманило… нетерпеливо… «Иды суда, малчик, иды с`карэе, к`анфэта дам!..» Я дерг-подерг — не слушается рука, прилипла! И не к асфальту — теперь-то уж я это хорошо чувствовал и осознавал — к ленте приклеилась!.. Я запаниковал и всполошился. Предвкушение кинематографических чудес мгновенно поменялось на предчувствие большой и окончательной беды. Я даже ойкнул про себя, но один раз, молча, без видимых трепыханий, без суеты, ибо давно уже усвоил для себя в моей небольшой, но извилистой жизни: сплоховал, слоховал — получи в бубен! Испугался — совсем пропал. Выучка сия заменяла мне в детстве и отрочестве разум, не то чтобы во всем и с равным успехом, но позволяла — даже мне, дураку — не падать в самый низ социальной интернатовской лестницы. Признаю, стоял я на тех ступеньках отнюдь не высоко, но стоял, а не ползал, пресмыкаясь.

— Да хватит уже!!! Ну-ка!..

Сгруппировался я, сидючи на корточках, напружинил те мышцы, в руках, плечах и на корпусе, которые меня все еще слушались, да ка-а-ак дерну!.. И отпустила меня лента, а я — бряк на задницу, на копчик!.. Ладонь занемела, а копчик поочередно то болью пульсирует, то мурашками… Дышу. Жив. Не знаю, долго ли бы я там рассиживался да рыжими ресницами хлопал, челюсти безвольно раззявив, но вижу — идут в моем направлении от стороны дворца три чувака в оранжевых жилетах на голое тело, железно-механическую дребедень на себе тащат… А с противоположной стороны — катит, за руки держась, юная роллерская парочка… Только любопытствующих взоров да расспросов мне и не хватало для полноты впечатлений! Ну, я встал, стараясь не кряхтеть и не хромать, да и побрел прочь, не способный ни о чем постороннем думать, кроме как о синеватой липучке, в которую меня едва не затянуло только что. А ведь — затянуло бы! Я слышал ее зов! И тот хамоватый хмырек непонятной природы и пола, которого я давеча освободил и в воду, в луду бросил — тоже едва не погиб на загадочной полоске. Луда — это мель, я по Сети проверил, это забытый старинный русский диалектизм не помню уж какой губернии. Отковылял я шагов на тридцать от странного места и стою, такой, оживаю, природой любуюсь, белок якобы высматриваю, а сам зырк-позырк на парня с девушкой и на работяг. Рука все еще онемелая, глаза в кучу, копчик ежесекундно словно вскрикивает от ушиба, но мне пока не до страданий, я смотрю, преодолевая расфокусировку во взоре, туда, на эту прожорливую субстанцию… Роллеры свернули, не доезжая до голубой липучки, по другой трассе укатили, а работяги прошли поперек свечения — и хоть бы что им! Никто из них и никак по этому поводу не среагировал! Может, они резиновыми сапогами экранированы были? А может быть — лишь голая плоть может с клеящей голубизной контактировать?.. Но возвращаться к той линии, чтобы дальше изучать, проверять и экспериментировать, я не пожелал — очень уж слабость на меня накатилась, вплоть до одышки, аж в глазах рябит да мерцает. Даже страх мой словно бы обессилел, вместе с мышцами и дыхалкой… Словно бы выпила из меня Линия та полведра жизненной силы, взамен оставив дрожащие конечности, пыхтение и ушибы с мурашками. Я не знаю, что такое старость, потому что сам относительно молод, но, вот, что такое молодость, здоровье, жизнь — вполне способен прочувствовать, как, например, в тот день, когда я по доброй воле чуть не оказался съеденным этой странной энергетической мерзотностью. Иду, плетусь, такой, едва переставляя ноги… оп! — вроде, отдышался слеггонца… оп! — коленки перестали дрожать… Да, да, да, ура: возвращаются силы в организм, еще не дотла изъеденный солидным, почти тридцатилетним, возрастом и скромными дурными привычками, главная из которых — страсть к хорошему бараньему шашлыку под остреньким сливовым соусом! Как только перешел через Третий Елагин мост — вполне себе ожил: руки-ноги слушаются, копчик успокоился, жрать хочу неимоверно! Вот ведь дрянь оказалась! И никакая она не энергетическая… В голове словно бы само собой всплыло полузнакомое словцо: аура, очень уж оно подходит атмосфере Елагина острова! Всплыло и осталось. Ну и ладно, пусть аура, мне без особой разницы — как именно величать тот людоедский эффект, но… Но. Что с ним делать-то, с эффектом-феноменом? Продолжить изучение — теперь оно по-настоящему жутковато будет, номер-то — без балды, в натуре смертельный. Забыть — не получится: мое любопытство к окружающему миру как проснулось однажды, вместе с разумом, так и бодрствует годы напролет, аппетиты же у него в миллион раз поболее, чем у этой «синюхи» и у моего желудка — вместе взятых! Стало быть, выход один: изучать, обязательно изучать, безусловно изучать и исследовать — однако, с превеликими предосторожностями, не прилипая!

Выхода на самом деле два: изучать и не изучать, но если руку я кое-как высвободил, то мозгами к увиденному прилип уже намертво, бесповоротно: познание, постижение сущего разумом — это единственный на свете наркотик, на который не жалко и подсесть, вот я и подсел… Выбор сделан, брат Кирпич, но при этом помни, Кирпичила: шустрить

не увлекаясь, не теряя бдительности, и никого не посвящая в это дело — ни Катюху Горячеву, ни Леночку Хвостика, ни Жеку Рухимову, барышень, с которыми я периодически дружу… И уж тем более не Владимира с Евгением — эти, выслушав, сразу бы поняли про меня, что я уже больше не боец, что я крышей потек, несмотря на мою креативность и наш удачный разговор с заказчиком в минувший понедельник! Ребята они хорошие, отнюдь не с черствой душой, тем не менее — прагматики, а не меценаты и не сестры-сиделки. Может, еще и посочувствовали бы напоследок… но — сантименты пагубны для бизнеса.

Где-то я слышал забавную поговорку: «Пью в одиночку — и только воду!» Чисто обо мне: почти не пьющий и не очень общительный, поэтому без посторонней помощи управлюсь со своими замыслами и невзгодами… Пытаюсь управляться.

И вернулся я к себе на Серебристый, и поел, и поспал, и в Сети поболтался — все хорошо в настоящей жизни, единственное чего мне дополнительно хочется от бытового грядущего — это когда-нибудь жениться, желательно по любви, создать семью, обязательно завести троих или четверых детей… Но это стратегическая мечта, а тактически, в ближайшей перспективе — разобраться с «липучкой» на Елагином и… и… и… Я хочу найти ту дамочку и… да, просто я хочу ее найти и убедиться, что с нею все в порядке. Увидеть её лицо, хотя бы издалека, будучи сам неузнанным и незамеченным, а лучше бы с близкого расстояния заглянуть в глаза… и тихо-смирно смыться. Навсегда. И в сердце вернется покой. У нее, небось, и дети есть, если она замужем…

Я люблю составлять реальные проекты будущих деяний, именно такие, чтобы ощущать их принципиальную исполнимость. Основная, самая главная составляющая любого конкретного плана действий — это даже не вложенный в него ум, это способность постановщика (он же исполнитель) действовать не спеша. Где бы я ни жил, на стройке, в интернате, в своих квартирах, жизнь всегда понукала и до сих пор пытается меня понукать: «Эй! Кирпич! Не спи, замерзнешь! Ап! Встал, побежал! Барьер! Ты должен успеть! Ау, не отставай! Фас! Сколько можно копаться!? Апорт! Давай-давай-давай-давай!..»

Раньше я безропотно ее слушался, а теперь — не всегда, но, как правило — нахожу в себе философские силы отвечать: «Ты чё, ты на кого тянешь, типа!? Цыц! Я сам знаю, где мне поспешать, а где лениться! Не, ну ты поняла, в натуре? Ступай ровно, дыши рядом!»

Опять же, о пользе тормозов в истории обретения моих маленьких миллионов… Нужды нет, что это мне случайно повезло, а вовсе не по заранее рассчитанному плану… В две тысячи восьмом банк-поглотитель предложил обменять мои старые акции на новые, или продать их народу по рыночной цене. Я не внял, хотя бы потому, что эти предложения в письменном виде приходили на старый адрес, в то время как я уже переселился на новый, в Купчино далекое. Нет, одно-то уведомление я получил, уж не помню каким способом, но решил не спешить… В итоге, банковские ребята, совершив все отмеренные законом эпистолярные и прочие телодвижения и не получив моих бе или ме, выкупили мои акции насильственным путем по ими же заявленной на тот момент цене. Годы прошли с тех пор, а та цена — до сегодняшнего дня котировочная вершина, то есть я сбагрил им свои акции по самой высшей цене из всех возможных. То есть, облапошили они себя, а не меня, хотя намеревались наоборот. Ни я, ни они в этом были не виноваты, судьба. Но я к чему веду: а поспеши я с решениями — был бы как минимум втрое-вдвое беднее.

Стало быть, так: отмериваю себе полную неделю, а то и две, на кропотливую подчистку хвостов-долгов по быту и ранее взятым бизнес-обязательствам перед Владимиром и Женей — это осознание своей полезности плюс деньги, крохотный приварок к моим скромным постепенно усыхающим миллионам, плюс телефонные консультации, которые я даю, преимущественно дамочкам, по разнообразным, хотя и довольно однотипным проблемам в личной жизни — сие вериги бесплатные, но я их влеку добровольно… Скажу, что уехал на месяц из города в курортные места с дорогим роумингом. Вроде бы все, ничего не упущено. Да, решено: кладу неделю на расчистку своего предстоящего оперативного времени, а потом уже… вплотную займусь «островными» проблемами, которые возникли у меня на Васильевском и на Елагином.

Что такое реальность в нашей жизни? Это совершенно естественное, но при этом глубоко абсурдное смешение ваших планов с чужими, на одном и том же событийном пятачке пространства. Гармония прокисшего винегрета. Мало ли что вы там себе решили да пожелали, а не соизволите ли подвинуться своими проектами в пользу чужих намерений?.. Вы в аптеку — она закрыта, вы звонить, а абонент временно не доступен, вы телевизор покупать, а банк вашу карту временно блокировал, по ошибке, либо из бюрократической бдительности, вы на свидание, а она не пришла?..

К примеру, звонит мне дама, назовем ее Марта, у нее почти неразрешимая проблема любовного треугольника второго порядка. Ей — нож острый — необходимо спросить моего совета, она и звонит, не очень-то задумываясь о дороговизне роуминга (которого в данном случае нет, но мог бы быть), о моей занятости, о моем настроении, планах и тому подобное. Однако, я покорно отвечаю на звонок, выслушиваю страхи ее, тревоги, очередные перипетии взаимоотношений… Все справедливо: я вызвался помочь, я пообещал, а у нее беда в личной жизни, беда, какой Вселенная еще не знала, стало быть, нечестно мне отступать, оставлять ее без поддержки. На самом-то деле мы — я и Вселенная — давно уже «в теме» этой семейной беды, и даже имеем наглость считать ее обыденной для человеческого мира, но кому от этого легче? Поэтому терпеливо киваю в телефонную трубку, даю новые советы, но чаще напоминаю старые, утешаю, легонько журя за допущенные косяки… А мои дела — подождут, ладно уж, успею. Любовный треугольник второго рода — это особая геометрическая фигура, в ней, в отличие от юного легкомысленного треугольника первого рода, представлены люди женатые и замужние, обремененные детьми и жилплощадью, а намерения у всех серьезные: не простой адюльтер, не партизанские перепихи, но долгосрочные душевные и материальные инвестиции в любимого человека. Да еще накиньте сюда солидную разницу в возрасте между всеми тремя вершинами треугольника, обозначенные равными ступеньками-поколениями, когда он старше на десять лет одной и на столько же младше другой… эх…