Я – контрабандист
Шрифт:
Ниже края шторок видны были ноги таможенника и досматриваемого. Вот чьи-то ноги в кроссовках и джинсах проследовали вперед и скрылись. Слышен писк прибора. Вот их вернули обратно. Снова вперед. Вот ноги в джинсах остановились напротив ног в синих брюках и блестящих черных туфлях. Джинсы приподнялись над щиколотками. Очевидно, досматриваемый поднял руки. Его обыскивают .
А вот и моя очередь. Не чувствуя тела, ватной рукой сую в щель под стеклом паспорт. Изо всех сил улыбаюсь корейцу в форме (наверное, пограничнику). Может, обойдется… А в груди – словно черная сосущая дыра.
Шторки.
Писк! Да, все правильно. Ведь я предугадывал это, когда еще ехал сюда в микроавтобусе.
Позднее Олег уверял меня, что на доллары этот прибор не реагирует, несмотря на то, что в них вклеены тонкие металлические полоски. Даже если долларов много. В таком случае произошедшее для меня загадка, поскольку ничего иного у меня в карманах не было…
Холодные глаза таможенника. Его рука, вежливо подталкивающая меня еще раз проследовать через арку. К чему? Это всего лишь отсрочка. То, что рисовалось мне во Владивостоке как кошмар, реализовалось. Вот оно. И вот он я. И это не бред. Разве теперь от меня что-то зависит? «Кретин!» – готов был закричать я по своему адресу, заорать на все холодное полупустое помещение.
Кореец наклонился. Его быстрые бесстрастные пальцы побежали по моим бокам снизу вверх, дошли до пачек валюты и остановились. Последовал жест, призывающий меня выложить содержимое карманов.
В одно короткое мгновение в памяти возник случай с Витькой Жупиковым, рассказанный Олегом, о том, как таможенники приказали ему раздеться, и он, словно под гипнозом, стал раздеваться и влип, хотя мог отказаться и сойти с рейса. И в ту же секунду я принял решение протестовать против дальнейшего обыска, закатить, если понадобится, скандал, вернуться на судно, лишившись права сходить на берег, но сохранив деньги. Плохо только, что судно было далеко, я даже не представлял где, поскольку везли нас долго и путано.
Итак, я решительно покачал ладонью перед лицом таможенника:
– Ноу! Ноу!
Он снова потянулся к карманам. Я отвел его руку, плотнее запахнул куртку и намеренно медленно, стараясь сохранить безмятежный вид, хотя и несколько деревянной походкой, последовал в обратном направлении – мимо стеклянных будок (мелькнули изумленные и как будто испуганные лица), через стеклянную дверь – наружу… Кажется, я твердил какие-то заклинания, шагая без оглядки по солнечному асфальту.
Сзади доносятся окрики. Я не меняю темп. Слышатся быстрые шлепки туфель. Краем глаза отмечаю фигуру таможенника (не того, что меня досматривал, другого). Он приостанавливает меня за рукав, что-то скоро говорит, энергично жестикулируя.
– Ноу, ноу, – трясу я ладонью. – Ай гоу ту шип энд кам бэк. (Мол, я схожу на корабль, и вернусь.)
Он качает головой, настойчиво указывает в сторону таможенного здания. Он тоже категоричен. Но и я так просто не дамся. Приотворив край куртки, я покачиваю рукой перед карманами:
– Ноу! Ай мэйк э протэст!
«Лихо!» – успеваю отметить про себя.
– О'кэй! – восклицает кореец. – Ноу проблэм!
Я следую за ним с гордо поднятой головой.
Снова магнит и снова писк. Все тот же прежний таможенник с тем же служебным старанием ощупывает меня и доходит до карманов. Рядом стоит тот, что вернул меня.
– Ноу проблем, – повторяет он с улыбкой.
Я держу руки на лацканах. Обыскивающий пытается заглянуть в щель. Тогда я, как женщина-заманиха, чуть-чуть оттягиваю край
– Мани, – произношу я негромко, точно по секрету.
Те переглядываются, через ткань прощупывают пачки и… пропускают, посмеиваясь и что-то лопоча вслед.
– Ты что это не в ту сторону пошел? – расспрашивают меня наши.
– Решил, что обратно на судно надо, – вяло отвечаю я.
За эти несколько десятков минут я прочувствовал, что значит выражение «во рту пересохло». Это когда во рту вместо языка пятка. Это ощущение, будто ты прожевал газету в дюжину страниц.
В шум, в солнце, в энергичное движение города я вышел, словно после многомесячного тюремного заключения, все еще не веря до конца своему освобождению.
ВТОРАЯ ОШИБКА
Совершив одну оплошность, я тотчас же допустил вторую. Вместо того чтобы поспешить на Техас (был слух, что подошли еще два российских теплохода), я на радостях, что не лишился денег, отправился в фирму «Росинанте» к Ём Ён Сон (или Инне). Я помнил ее восхищенный возглас, когда в прошлый раз она узнала от меня, на какую сумму мы закупили товара. И вот теперь я явлюсь перед ней во всем блеске, с полными карманами денег, с еще не растраченными возможностями купить что угодно. Пожалуйста, господа, я готов выслушать ваши предложения. Если вы сделаете цены ниже, чем на Техасе, я не прочь постоянно сотрудничать с вами. И Олег, убедившись в выгодности сделки, несомненно, оценит мою находчивость.
Инны на месте не оказалось. В комнате, уставленной строгой черной мебелью, молодые корейцы, совсем еще юноши, встретили меня с почтительными поклонами. Я развалился на диванчике у столика из черного стекла. Мне показывали образцы товара – пиво, чипсы, соки.
– Ноу, ноу, – качал я головой. – Спотс костьюм, шууз, бэгз «Каролита»…
– Каролитэ? – переспрашивали они.
Я рисовал им хозяйственную сумочку из тех, что пользовались большим спросом во Владивостоке. С моим рисунком в руках они куда-то звонили. «Каролитэ», – звучало среди сплошного журчания корейской речи. Мне показывали на часы: мол, нужно подождать.
«Да что там „Каролита“! Это мелочи! У меня масса других заказов!» – хотелось крикнуть мне. Но я чинно ждал. Кто-то куда-то убегал. Мне приносили и показывали кроссовки, но все не те, что были нужны. Я уже начал заметно нервничать (Шурик наверняка давно меня ищет).
Наконец появилась Инна. Ласково улыбаясь, точно давнему другу, она протянула мне руку. Пахнуло тонким ароматом, напоминающим запах весеннего луга. Разговор сразу оживился. Инна бойко переводила вопросы своего молодого начальника и мои ответы. Меня спросили, но какой цене я беру костюмы и кроссовки на Техасе. Я назвал.
– Он говорит, – переводила Ём Ён Сон слова руководителя, – что мы можем продавать вам такой товар чуть меньше цена.
– Ну, так давайте!
– Он говорит, надо вы делаете заказ… мы делаете заказ фабрика… Сейчас фабрика нет товар.
– Понятно, – я уныло поглядел на дверь.
– Мы вас… вам – предложение, – придвинулась Инна поближе. – Если вы, ваш френд, другие на ваш корабль купите от нас пиво на количество пятьдесят тысяч долляр… если вы найдете таких людей… наша фирма платит вам три процент. Это тысяча пятьсот долляр. Понимаете?