Я – контрабандист
Шрифт:
Обговорили условия. Мы беспроцентно ссуживаем Шурика десятью тысячами долларов, а он на всех троих привозит товар на тридцать тысяч (позже добавились еще шесть тысяч долларов Максима Румянова).
Зная Шурину импульсивность (памятуя последний случай с десятью тысячами пар детских тапочек), я расписал ему все до мельчайших подробностей. Я выделил главный товар и дополнительный, продумал запасные варианты на случай, если какого-то товара не окажется. Позвонил в Пусан и сделал заказы, заранее договорившись о ценах.
Составленную мной программу действий
– Шурик, не проявляй инициативу, делай все, как указано в «Главной книге», – внушал я Безбережному.
– Конечно! – без возражений, даже с энтузиазмом, соглашался тот. – Буду, как зомби, шпарить по программе. По гороскопу, у меня этот год неудачливый, мне инициатива противопоказана.
– Все хорошенько спрячь. Заранее договорись с кем-нибудь насчет чипсов для прикрытия, – наставлял я Шуру, как когда-то наставлял меня Олег.
Раз или два, будто пробудившись на секунду, я недоумевал, как это я так себя закружил. И при этом у меня, как когда-то и самолете, возникало ощущение скольжения по ледяной горе, когда впереди пугающая неизвестность, но остановиться, затормозить ты уже не в силах.
ПРЕДЧУВСТВИЯ
Ходили упорные слухи о резком ужесточении таможенных правил с первого июля, то есть как раз когда Шура будет в пути. Это накаляло и без того взвинченную обстановку, связанную обычно с отправкой в рейс. Не нравилось мне и то, что оформлялся Шурик через незнакомую нам турфирму, так как от нашей рейсов в эти дни не было.
Может, еще не поздно остановиться, размышлял я. Кое-что мы заработали, а в случае провала потеряем всё да еще и в долгах окажемся. Но маховик уже был раскручен: путевка куплена, товар в Корее заказан, многие из наших покупателей предупреждены.
– Вадим все продумал, – внушительно говорила Малика Тимуру, когда тот приставал ко мне с вопросами. Но мне кажется, она чувствовала мои сомнения, и слова эти предназначались скорее для меня.
Решительности мне придало полученное в эти дни письмо от жены, из которого я узнал, что неоплачиваемый отпуск в институте продлен.
В самый последний момент вместе с Безбережным решил отправиться в Пусан и Шура Голощупов (со своими деньгами и деньгами знакомых ребят). С одной стороны, это как будто радовало: все же вдвоем надежнее и грузить проще; а с другой – настораживало: ведь Голощупов, как я слышал от Олега, всегда отличался невезучестью – у него и товар из машины не раз воровали, и «реализаторы» исчезали, не вернув денег. Похоже, я становился суеверным…
Теплоход «Ламинария» отошел в полдень. Запомнились лица наших посланцев – напыженное лицо Безбережного и окаменевшее, с печатью какой-то обреченности – Голощупова. Рейс намечался долгий, с заходом в Японию, а значит, предстояло долгое ожидание.
Таможенное законодательство действительно ужесточилось. За контрабанду в особо крупных размерах теперь грозило, помимо изъятия товара, тюремное заключение сроком от трех до пяти лет с конфискацией имущества.
– В особо крупных размерах – это как раз наш вариант. Так что Шурики сейчас кандидаты в зэки, – мрачно пошучивал Максим.
– Если начнут сажать, кто же в рейс ходить станет? Таможенникам тогда тоже ничего не перепадет! – восклицал Тимур.
Чаще мы проводили вечера в молчании, думая, несомненно, об одном и том же.
Стремясь развеять тревожные мысли, я в куче Олеговых книг откопал, казалось бы, то, что мне нужно – произведение Дейла Карнеги о том, как перестать беспокоиться.
«Представьте себе самое худшее, что может случиться, – советовала книга. – Постарайтесь смириться с этим. А затем спокойно подумайте, как изменить ситуацию».
Я представил себе худшее – конфискацию всего товара и арест двух наших «экспедиторов», и мое беспокойство начало переходить в панику. Смириться с этим «худшим» было выше моих сил.
Незадолго до возвращения Шуриков прибыл из Штатов Олег с семьей. Квартира сразу ожила. Рассказы, показ фотографий – все это отвлекло нас на время от томительного ожидания. Олег был очень доволен поездкой и не стал распекать нас за самовольное решение послать Шуру в Пусан.
В один из вечеров Олег решил развлечь нас чтением выдержек из брошюры «Таможенный кодекс Российской Федерации», которую он приобрел в аэропорту.
– «Контрабандой называется, – судейским тоном читал он, – перемещение через таможенную границу помимо или с сокрытием от таможенного контроля, с недостоверным декларированием наркотических средств, ядов…» Это нас не касается, – прибавил он от себя. – Вот: «а равно такое перемещение иных товаров, совершенное в крупных размерах». «Контрабанда наказывается в соответствии с уголовным законодательством Российской Федерации».
Мы слушали в мрачном молчании.
«Ламинария» прибыла восемнадцатого июля. Оформлялась она на рыбной таможне, считавшейся более сговорчивой (ради этого и пассажиры набирались только с паспортами моряка). Вечером «Ламинария» подошла к морвокзалу.
Судно имело странный вид. Оно сплошь было обложено автомобилями. Машины не помещались на палубах и торчали над бортами. Корма напоминала веер игральных карт, зажатых в гигантском кулаке.
В этот раз я был в роли встречающего.
– Как дела, Шурик, как таможня? – кричал я с берега, в то время как теплоход, урча, боком приваливал к причалу.
– Всё. Прошли! – поблескивал Шурик железными зубами (рядом сдержанно улыбался Голощупов). – Нашу лабораторию даже не открывали! В основном оформляли машины, – долетало до нас.
– Все купил? – беспокоился я уже о другом.
– Все, согласно «Главной книге»!
– Налог большой насчитали? – деловито осведомился Олег.
– Не знаем еще. Мы задекларировали пятьсот коробок чипсов. Можно было и двести указать, но решили не наглеть.