Я – контрабандист
Шрифт:
– Я и так был без часов, – сам этому удивившись, вспомнил Голощупов.
СЛАБОЕ ЗВЕНО В ЦЕПИ
Вечером у Олега собрались все участники драмы, все семь человек, так или иначе причастных к товару, лежащему сейчас за семью замками на таможенных складах.
– Подельники, – пошутил Максим Румянов.
Бурно обсуждали детали, шумели, спорили. Один лишь Безбережный сидел с абсолютно отстраненным видом. То ли это была реакция на продолжительный стресс, то ли череда неудач совсем придавила
В конце концов он встал и ушел в другую комнату.
– Шурик, иди слушай, мы же дело обсуждаем! – крикнул ему Олег. – Тебя это что, не касается?
– Я не могу воспринимать, когда все горланят! – огрызнулся тот.
Голощупов, наоборот, принимал в дискуссии чересчур активное участие.
– Стойте! – выбрасывал он вперед руку с таким выражением лица, как будто собирался открыть всем крайне важную мысль или спасительную догадку.
Все невольно умолкали.
– Слушайте: может, нам сказать, что вьетнамцы подходили два раза? Сначала – в десять часов, а потом, окончательно, после двенадцати? – изрекал он.
– Шурик, не путай нас! – взмолился Олег. – Уже все насчет вьетнамцев обговорено. Зачем нам лишние сложности?
– Не усложняй дела, – перевел Макс на милицейский язык.
– Нет, я это к тому, – сникнув, бормотал Голощупов, – что я показал не такое время, как вы. Я только предлагаю…
– Стоп! Секунду! – подскакивал он через какое-то время (все опять на мгновенье смолкали). – А Витьку Жупикова мы привлекаем к этому делу? У него опыт!
– С ума спятил?! Сдурел?! – обрушивались на него со всех сторон. – Жупиков и так едва отвертелся. Его вся таможня знает! Думай, что говоришь!
– Понял, – снова сел Шурик. – Значит, про Жупикова я не упоминаю.
Мы с Олегом переглянулись:
– Это какой-то трындец! Каша в голове.
Впрочем, и остальные порой говорили глупости. Так, приятель Голощупова Сергей, решил, видимо, проявить смекалку:
– А спросят меня, когда Тимур уехал на машине с чипсами, я скажу: «Было уже темно». Кстати… – наморщил он лоб, – стоял туман или были звезды? Вдруг спросят?..
– А сам ты помнишь? – повернулся к нему Румянов.
– Нет.
– Ну и зачем тогда тебе это выяснять?
В заключение я еще раз повторил Голощупову, как ему объяснять расхождение в порядке событий.
– Я сомневаюсь… – бормотал он, беспомощно глядя на меня. – Вдруг меня начнут расспрашивать подробно…
– Голощупов – самое слабое звено в цепи, – безрадостно заключил Олег после того, как все разошлись. – Может все дело провалить. Ничего не стоит его запутать. Он сам себя успешно путает. Сам расставляет ловушки и сам же в них попадается. Он и в коммерции всегда путался – забывал, кому что дал на реализацию, путал цены…
– А прежде он кем работал? – поинтересовался я.
– Сварщиком. Причем сварщиком высшего класса. Когда этот дом строился, он крышу варил. Всю крышу он один сварил.
Олег открыл банку пива и устало откинулся в кресле. Девчонки молча взялись за приготовление ужина. Они словно взяли на себя зарок молчания. Даже Машка все эти дни помалкивала, не капризничала и не приставала к матери, как будто чувствуя, что взрослым и без того худо. Малика, жена Тимура, порой начинала клонить голову над кастрюлей, все ниже и ниже, и как-то странно пискнув, поспешно удалялась в дальнюю комнату или в ванную. Тотчас же за ней, набычась, стрельнув на нас взглядом исподлобья, уходил Тимур.
Сам он часами бродил из комнаты в комнату, отпуская какие-нибудь, ни к кому не относящиеся замечания, вроде:
– А у нас в Самарканде уже арбузы продают. И дыни скоро пойдут, самые лучшие – мирзачульские.
Я опасался, что у него снова начнется депрессия.
В тот вечер он остановился возле меня и горестно произнес:
– А на тапочки были покупатели. На все сразу. Причем по хорошей цене.
– Не трави душу, – уныло отозвался я.
– Вот видишь, пожадничали – и все потеряли. Как думаешь, вернут нам?
– Не знаю. Стараюсь вообще об этом не думать, – соврал я.
На самом же деле я думал о том, что если мы проиграем, мне, вероятно, придется продавать квартиру. До сих пор я легкомысленно полагал, будто рискую я один, но оказалось, что я поставил под удар всю свою семью. А ведь дело может дойти и до тюрьмы…
Олег от нечего делать снова взялся листать «Таможенный кодекс».
– Слушайте! – оживился он. – «Таможенные органы Российской Федерации являются органами дознания по делам о контрабанде, производят неотложные следственные действия по установлению и закреплению следов преступления». То есть, они действуют по правилам, Аркадий Петрович и его зам.
Мы молчали. Олег снова полистал:
– Вот: «Не несет ответственности физическое лицо, которое во время совершения нарушения таможенных правил…» совершение нарушения – ну и язык!.. «находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать своих действий вследствие временного расстройства психики, слабоумия или иного психического расстройства». Как раз для Голощупова! Он вполне сойдет за невменяемого. Или слабоумного. А значит, за свои показания он не отвечает! – со смехом заключил Олег.
«Он еще может шутить…» – подумал я.
– А вот дальше, – продолжал друг. – «Обстоятельства, смягчающие ответственность». Вот: «…совершение преступления вследствие тяжелых личных или семейных обстоятельств». Это, Вадим, для тебя подходит. Или: «совершение правонарушения беременной женщиной». Нет, это для нас не подходит.
Так, под чтение «Таможенного кодекса», мы пили пиво и грызли привезенные Маликой косточки урюка, жаренные в золе и соли. Олег, отложив брошюру, поковырялся кончиком ножа в тарелке: