Я – контрабандист

Неклюдов Андрей

– Один пепел остался.

– Есть, чем голову посыпать, – заметил я.

«НАШ ЧЕЛОВЕК»

Утром мы снова были на морвокзале. Олег отправился к начальнику таможни узнать, передается ли дело в прокуратуру. Остальные остались ждать в таможенном зале. В это время к нам подошел простецкой внешности мужичонка, с растрепанными волосами, небрежно заправленной в брюки рубашкой и бесцветными глазами давно и крепко пьющего.

– Кто из вас Олег? – спросил он сипло,

показав золотые зубные протезы.

– Олег сейчас подойдет.

– Алексей Михайлович, – представился он, выпустив изо рта облако табачного дыма.

Я уже догадался, что это тот самый бывший работник КГБ, которого порекомендовал Олегу Влад Захаров и который якобы находился на короткой ноге с таможенным руководством. (Какова цепочка: бандитская группировка – КГБ – таможня! Но я уже не особо удивлялся подобным вещам.) Предполагалось, что он намекнет начальнику таможни на взятку.

– Да я их тут всех как облупленных знаю, – посмеивался Алексей Михайлович самодовольно. Смех его переходил в разряды кашля, и изо рта валил дым, как у старого дракона.

Действительно, он свободно расхаживал по кабинетам, дымя папиросой и приятельски болтая с таможенниками. Впрочем, он и с нами держался так, будто знал нас многие годы.

– Думаю, если бы и я с таким же нахальным видом стал бродить по кабинетам, – заметил Румянов, – меня бы тоже восприняли как своего: каждый бы думал, что я знакомый других.

Появился Олег.

– У начальника совещание. Сказали ждать.

– Тут «наш человек» уже работает, – кивнул Максим на сомнительного посредника.

После короткого разговора с Олегом «наш человек» направился прямиком в кабинет начальника, где все еще продолжалось совещание (наверняка связанное с нашим делом).

– Как бы он все не испортил, – беспокоился Румянов.

–…Я знаю этих ребят! – расслышал я обрывки фраз, доносящиеся из-за двери. – Я уверен в них, как в себе самом!

Все это начинало напоминать дурно играемую комедию.

Внезапно дверь распахнулась, и в коридорчик выскочил сам Аркадий Петрович Белотелов. Он пробежал мимо меня, проследовал в зал, стрельнул туда-сюда своими голубыми глазами и прямо зашагал в дальний угол, где на низком подоконнике, одиноко и подавленно, сидел Шура Голощупов. Мы Олегом, чуя неладное, устремились следом.

Остановившись перед Шуриком, Аркадий Петрович наклонился и, заглядывая ему в глаза, отечески произнес:

– Так сколько времени заняла у вас погрузка?

– Я не помню, – заученно ответил Шурик, поднимаясь на ноги и бледнея. – Точно сказать не могу.

– Ну хоть примерно. Час или день?

– Не час и не день…

– А сколько?

– Часа три-четыре, – промямлил Голощупов.

Олег схватился за голову.

– Сколько шла погрузка? – резко развернувшись, обратился глава таможни к Олегу.

– Полтора часа.

– Хорошо, – и он удалился в кабинет.

– Маразм! – покрутил

головой Олег. – Ну точно – невменяемый! Вчера только условились, что грузили полтора часа, а он называет три-четыре, есть почти до утра, когда судно уже было на «песках».

– Но я говорил «примерно»! – оправдывался Шурик.

– Зачем же «примерно», если установили точно? Но даже если примерно, то это будет час-два, а никак не три-четыре.

– Но я придерживался того, что говорил вчера…

– Молчи! – закричал Олег. – Молчи, или я сойду с ума!

Олег, а вслед за ним и мы с Максимом вышли на террасу морвокзала. Я заметил в стороне неподвижную фигуру Шуры Безбережного, устремившего взгляд в морские дали. Воздух был чист, сияло солнце, и, наверное, открывался живописный вид, но я даже не удосужился взглянуть туда, куда глядел Безбережный. Думаю, и сам он ничего там не видел.

– Может, Голощупову срочно заболеть? – предложил Румянов.

– Нет, это не выход, – не согласился Олег. – Надо сказать ему, что если его посадят по его же глупости… если он завалит все дело, никто его из тюрьмы выкупать не станет.

– Мне кажется, он тогда со страху вовсе перестанет соображать, – сказал я.

– Да, правильно, – со вздохом признал друг. И прибавил: – Тем более тюрьма теперь грозит нам всем одинаково.

– Чего загрустили? – подошел к нам «наш человек» Алексей Михайлович. – Ничего, все идет нормально, – фамильярно похлопал он Олега по спине. – Я с Аркадием Петровичем обо всем переговорил. Я ему прямо сказал, что я консультировался и в прокуратуре, и у судьи, и все считают, что с НАШЕЙ стороны дело это беспроигрышное. Он уже колеблется. Просил вас всех собраться в три часа для проведения следственного эксперимента.

Мы не совсем верили этому бывшему кэгэбэшнику, но все же заметно ободрились.

– Не понятно, – раздумчиво молвил Олег. – Для эксперимента надо же пригнать сюда судно, доставить весь груз… Слишком хлопотно. Скорее, опять начнут всех допрашивать.

– Надо быть готовым ко всему, – предостерег Румянов.

ЭКСПЕРИМЕНТ?

К половине третьего мы вновь прибыли в порт.

К этому моменту мы настолько всё «обкатали», что я уже зримо видел вьетнамцев, и кучу товара на пирсе, и машину, в какую загружали чипсы, как если бы это происходило в действительности.

– Что сначала грузили, коробки или мешки? – уточнял мимоходом Румянов.

– Все подряд, – хмуро буркнул Безбережный.

– Нет, не пойдет! Таможенники же видели, как все было уложено. Нужен обратный порядок: сначала легкие пакеты, затем…

– Стойте! – испуганным голосом прервал разговор Голощупов.

Все остановились.

– Слушайте! У меня задекларирована кроме чипсов одна коробка печенья. Ее упоминать?

– Издеваешься?! Опять всех путает! – последовала ругань. – С мысли сбиваешь!