Я лечил Сталина: из секретных архивов СССР
Шрифт:
Затем по автостраде от Штетина [142] мы, наконец, очутились в Берлине.
Берлин своим разрушением мог действовать только удручающе. Остатки жизни, однако, стремились преодолеть гибель. По улицам шли хорошо одетые краснощекие дети, подростки; наша форма приводила их в восторг, и они шли за нами, полные любопытства. Открылись какие-то лавчонки; по углам продавались штучно папиросы и спички (я вспомнил Москву периода Гражданской войны: «Ир-ра», «Ир-pa» рассыпная») и даже флакончики духов и мыло. Метро не действовало, рассказывали об ужасах гибели в нем десятков тысяч жителей во время штурма Берлина. Ходили лишь наши машины - на перекрестках стояли наши регулировщицы - с виду довольно славные девицы в красноармейской форме. Канализация и водопровод не действовали. В доме для приезжающих наших офицеров, где мы сперва остановились, во дворе был выкопан длинный ров и наложены поперек мостики - это была публичная уборная (орлом); невдалеке была устроена умывальная. Кучи отбросов валялись там и сям; их методически изучали мрачные немцы, выискивая куски хлеба, остатки консервов и т. п.
142
Штецин.
Конечно,
Нас же комендант угостил обильно французским шампанским. Прокричали соответствующие тосты - и все, конечно, встали при имени нашего родного отца и учителя, гениального организатора побед, великого вождя народов и всего прогрессивного человечества товарища Сталина: «Ур-ра!» Конечно, Сталин не приезжал во взятый Берлин и не заигрывал милостиво с хорошенькими героинями, как это было потом показано в подхалимском стиле в соответствующей кинокартине. Но мы так привыкли ко лжи и столько лжи пустили в мировую историю - пусть уж разбираются потомки!
Мы осмотрели разрушенный рейхстаг, стены которого испещрены русскими надписями («Я, Иван Петров, был здесь при штурме», «Сталин», «Смерть гадам-фашистам» и т. д.).
Мы отыскали в издательстве Шпрингера сколько журналов и книг по медицине, выпускавшихся этим знаменитым издательством, бывших предметом нашего уважения и изучения в предвоенный период! Немецкая медицинская наука являлась всегда для нас основой образования, и печатные работы в «Zeitschrift fьr klinische Medizin» [143] или «Klinische Wochenschrift» [144] , были, с одной стороны, свидетельством ее ценности, с другой стороны, способом информации международной науки - русские журналы за границей не читают до сих пор! Там нас хорошо приняли (еще бы, завоеватели!) и отпустили для академии Gratis [145] обширные комплекты всяких «Архивов», «Handbuch’ов» и т. п.
143
«Журнал клинической медицины» (нем .).
144
«Клинический еженедельник» (нем .).
145
Бесплатно, даром (лат .).
Потом мы посетили клиники Шарите и Патолого-анатомический институт. Аллея скульптур великих медиков почти не пострадала. Патологоанатомический институт, где работал великий Вирхов [146] , был основательно поврежден.
В больнице нас встретил известный хирург Зауэрбрух [147] . Он продолжал работать; охотно оказывал консультации нашим офицерам; к нему обращались из нашей армии больные и раненые для операции. Этот большой и оживленный человек, казалось, быстро освоился с оборотом судьбы (впрочем, говорили, что при Гитлере, хотя он и был главным хирургом германской армии, к нему относились с некоторым недоверием с политической стороны).
146
Вирхов Рудольф Людвиг Карл (1821-1902) - великий немецкий ученый и политический деятель XIX века, врач, патологоанатом, гистолог, физиолог, основоположник клеточной теории в биологии и медицине, теории клеточной патологии в медицине; был известен также как археолог, антрополог и палеонтолог.
147
Зауэрбрух Фердинанд (1875-1951) - немецкий хирург, один из основоположников хирургии грудной полости. С 1918 года - заведующий кафедрой хирургии в Мюнхене, затем в Берлине (больница Шарите).
Другое впечатление произвел известный терапевт Густав фон Бергман [148] . Он нас принял весьма сухо, молчаливо показал свою клинику, разбитую и запущенную, а также более хорошо выглядевшие обширные лаборатории в полуподвальном этаже (между прочим, в составе его клиники были отделения и для инфекционных больных и отделение туберкулеза. Бергман принципиально сохранял в системе клиники внутренних болезней все ее основные разделы, не соглашаясь на выделение их в самостоятельные дисциплины, как это сделано было у нас и во многих других странах.)
148
Фон Бергман Густав (1878-1955) - немецкий терапевт. Клинически и экспериментально разработал учение о функциональной патологии.
Мы в нашей стране хорошо знали в ту пору ведущих немецких клиницистов - по их книгам и статьям. В частности, монография Бергмана «Функциональная патология» и его двухтомный учебник по внутренним болезням были настольными книгами наших клинических сотрудников. Мне захотелось спросить, имеет ли Бергман какое-либо представление о нашей клинической медицине. «Keine Vorstellung» [149] , - ответил Бергман; он даже не припомнил имен наших терапевтов, считавших себя его учениками и редактировавших переводы его книг.
149
Представления не имею (нем .).
Не могу
Мы в нашей стране хорошо знали в ту пору ведущих немецких клиницистов - по их книгам и статьям
Наконец, в Берлине мы посетили большой научно-медицинский центр Бух, расположенный в 30 километрах от столицы, и имели интересные беседы с работавшим там при Гитлере русским ученым (белогвардейцем?) - биохимиком, забыл его фамилию. Позже его вывезли, кажется, в Москву. Он был специалистом по генетике; но вскоре, как известно, работы по генетике стали одиозными, в них стали видеть «расизм», «биологизацию», «идеализм», а в годы диктатуры «павловского учения», совпавшие со временем массовых арестов ученых в нашей страной («эпоха культа личности»), и этот генетик был также изъят и где-то погиб в тюрьме [150] .
150
Судя по всему, автор имеет в виду выдающегося генетика Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, биография которого легла в основу романа Даниила Гранина «Зубр». В конце войны Н. В. Тимофеев-Ресовский отказался от переезда на запад Германии и сохранил свой институт до прихода советских войск. В апреле 1945 года советская военная администрация назначила его директором Института исследований мозга в Бухе. Однако 13 сентября 1945 года Тимофеев-Ресовский был задержан НКВД, этапирован в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму НКГБ. Впоследствии он был приговорен к 10 годам лишения свободы, однако уже в 1947 году его как специалиста по радиационной генетике перевели на «Объект 0211» в Челябинской области. С 1947 года Тимофеев-Ресовский заведовал биофизическим отделом «Объекта 0211», в 1951 г. был освобожден из заключения, а в 1955 году с него была снята судимость. В 1963 году защитил докторскую диссертацию, докторский диплом получил в 1964 году после смещения Хрущева и реабилитации генетики.
Дома, в Ленинграде, росли сыновья. В клинике появилась хорошенькая докторша, Нина Каменева; она дарила меня ласковым светом голубых глаз и дразнила своей легкой походкой и красиво обутыми ножками. Но придется и тут идти мимо.
Как главный терапевт флота, я нередко бывал в Москве по делам Управления. Зимой 1945-1946 года мне пришлось отправиться на нашу базу в Финляндии - Перкалла-Уд. Оттуда наши береговые батареи смотрели на финскую столицу Хельсинки (в 30 километрах). Argumentum baculinum [151] . Ведь надо было еще добиться послушания - «линии Паасикиви - Кекконена» [152] .
151
Палочный довод; доказательство с помощью насилия (лат .).
152
Паасикиви Юхо Кусти (1870-1956) - финский политический деятель, президент Финляндии с 1946 года; Кекконен Урхо (1900-1986) - финский политический деятель, впервые занял пост президента Финляндии в 1956 году. Паасикиви, а вслед за ним Кекконен проводили политику налаживания экономического сотрудничества с СССР и политического нейтралитета. Такая политика получила название «линия Паасикиви - Кекконена», или «финляндизация».
В Хельсинки побывали в музее живописи (Атенеум), смотрели замечательных финских художников, начиная от Эдельфельда, кончая Галленом, видели там и вещи Репина, впрочем, малоинтересные.
В послевоенные годы в Ленинграде жизнь наша складывалась хорошо. Клиника отлично работала (диссертации и т. п.). В Горьком была созвана вторая терапевтическая конференция, в которой участвовали Ланг, Стражеско [153] и другие наши лидеры; я был уже в числе «ведущих» профессоров.
153
Стражеско Николай Дмитриевич (1876-1952) - выдающийся отечественный кардиолог, академик АН СССР, директор Украинского института клинической медицины. Разработал учение о функциональной недостаточности кровообращения, создал классификацию недостаточности кровообращения (совместно с В. X. Василенко).
В 1946 году в Ленинграде был созван 13-й Всесоюзный съезд терапевтов. Это было важным событием. Все собрались после войны, стоял научный отчет о внутренней медицине в годы Великой Отечественной войны (доклады М. С. Вовси [154] и других); мой доклад о значении витаминов в клинике внутренних болезней. Председателем общества был избран Г. Ф. Ланг, я - одним из заместителей. Был общий подъем, казалось, жизнь станет лучше, свободнее. Терапевты с честью выдержали военное испытание. Многие «внесли ценный вклад в дело обороны». У многих на груди - ордена и медали. Ряд членов общества, еще недавно молодые, мало заметные сотрудники клиники, - в генеральских погонах. Немного завидно, что ты еще, правда, не получил генерала, а ходишь в полковниках, но ничего - обещают. Вот Лепорский, наш старый и уважаемый профессор, - также полковник. Это потому, что мы на флоте, в армии дают скорее. А тут надо ждать «естественной убыли». Ну, это все пустяки!
154
Вовси Мирон Семенович (1897-1960) - известный советский терапевт, профессор, генерал-майор медицинской службы, академик АМН СССР. Был арестован по «делу врачей» и объявлен главарем антисоветской террористической организации. После смерти Сталина дело было прекращено, М. С. Вовси освобожден.