Я люблю другого (Глубинное течение, Темный поток)

Картленд Барбара

Она почти не надеялась на то, что застанет Ника, но в трубке зазвучал именно его голос.

– Я хочу пожелать тебе самой большой удачи, – проговорила Фенела.

– Спасибо тебе.

Голос у него был мрачный, и говорил он медленно.

– Ты встревожен?

Стараюсь быть спокойным. Дик полностью уверен в успехе, но у меня, боюсь, такое же чувство, какое я испытал, выходя за Итон на крикетный матч на стадионе «Лордз», – очень дрожат колени.

– А я и не знала,

что ты увлекался крикетом.

– Было дело.

«Что за абсурдный разговор у нас с ним», – про себя подумала Фенела.

Тем не менее она понимала, что ни один из них не смог бы найти нежных слов в такой ответственный момент.

– Ну, я буду думать о тебе, – проговорила она. – Ты позвонишь мне, как появится возможность?

– Я не знаю, когда смогу это сделать, – ответил ей Николас. – Эрлз приезжает около полудня; ему предстоит осмотреть и проверить несколько узлов перед тем, как он приступит к испытаниям по программе, но в любом случае я найду возможность позвонить тебе – можешь быть уверена в этом.

– Спасибо. До свидания, Ник.

– До свидания.

Было ощущение, что Николас ждет чего-то еще. Фенела также чего-то ждала, но затем, торопливо и смущаясь, добавила:

– Помилуй боже тебя и «Кобру».

И прежде чем он успел что-нибудь ответить ей, Фенела положила трубку на рычаг.

Она вновь поднялась медленно по лестнице наверх, чтобы убрать свою постель и привести в порядок спальню перед тем, как начать готовить завтрак для всех остальных домочадцев.

«Ведь это так много значит для Ника, – думала про себя Фенела. – Испытания должны пройти успешно – просто обязаны!»

Фенела сознавала, что ее муж страдал одной из форм комплекса собственной неполноценности.

Всю свою жизнь он провел под железной пятой матери, а после короткого промежутка полной свободы, когда Николас служил в ВВС, он вернулся домой больным и искалеченным, чтобы быть снова немедленно подавленным энергией леди Коулби, чтобы вновь играть ту же роль, какую он играл с самого своего детства, – сына-тихони при могущественной мамаше.

Фенела знала, что успех испытаний «Кобры» дал бы ему то, в чем Николас сейчас так сильно нуждался, – чувство полезности и собственной важности.

Она сознавала, что никогда еще раньше Николасу не было так необходимо обрести уверенность в себе, как теперь, когда она, Фенела, была рядом с ним. Ведь именно его комплекс неполноценности был причиной того, что, женившись, он до сих пор не смог завоевать любовь своей жены, войти полноценно в свои права мужа и утвердить тем свое мужское достоинство.

«Он знал, на что шел, когда женился на мне», – дерзко ответила она себе, чувствуя тем не менее, что оправданием для нее это не является.

Деликатность и чувствительность Ника во всем, что касалось ее, Фенелы, не давали ему вести себя грубо и низко по отношению к своей невесте, чтобы добиться от нее покорности.

Он же на самом деле вел себя с ней как истинный джентльмен, не получая от этого ровным счетом ничего, если не считать горечи от осознания собственной слабости во всем, что касалось ее.

Фенела устроила себе сильнейшую мозговую встряску. Хоть она и чувствовала, что упрекать себя в такой момент бесполезно, но все-таки подумала о том, что слишком плохо обошлась с Ником. Более того, даже сегодня утром она продолжала упорствовать в прежнем стиле общения с ним.

Она поймала себя на размышлениях о том, каким бы стало ее отношение к своему мужу, если бы испытания нового самолета проводил именно он, или если бы ему пришлось сейчас сражаться с врагами, как он делал это в прошлом.

Фенела подумала: а было бы ей сейчас стыдно, если бы она провела ночь с Николасом накануне его отъезда?

Зная Ника, она была уверена в том, что последняя ночь у него наверняка выдалась бессонной.

Она могла представить себе, как он расхаживает по комнате, час за часом Прислушивается к бою дедовских часов в зале или пытается заснуть, лежа в темноте с закрытыми глазами, когда у него напряжен каждый мускул, а каждый нерв чувствует полет «Кобры», когда ее серебряные крылья несутся в его воображении по голубому небу.

Она понимала, что ее разум бессовестно уклоняется от более глубокого осмысления сложившихся между ними отношений.

Все утро напролет мысли Фенелы непрестанно возвращались к Николасу. Пробило двенадцать часов, затем медленно, минута за минутой, как ей показалось, приближалось время ленча.

Немного полегче стало только тогда, когда собрались вместе все домочадцы и можно было окунуться в их болтовню, чтобы забыть, хотя бы на короткое время, об испытаниях, которые могли проводиться как раз в тот момент.

После ленча Фенела и тетя Джулия сидели и разговаривали друг с другом, но девушка никак не могла собраться с мыслями, чтобы внимательнее следить за содержанием их беседы. Она не переставая думала о Николасе и проводившихся на аэродроме испытаниях.

Она посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке, – было уже больше трех часов пополудни. Неужели у него до сих пор не было ни одной возможности, чтобы позвонить ей? Наверняка ведь у него уже были какие-нибудь новости, которые он мог бы сообщить и Фенеле.