Я – меч, я – пламя!
Шрифт:
– Зиновий Борисович, послушайте меня и постарайтесь поверить. Через пять минут вы обделаете салон своей машины, а через пятнадцать расскажете мне все, что знаете. Но я серьезно искалечу вам руки, и все оставшиеся вам на этом свете дни превратятся в сплошную муку. Подумайте, стоит ли. Для меня это ничего не решает, результат будет один и тот же. У вас десять секунд, пока я достаю вторую иголку.
– Я вам все скажу. – «Если эта дрянь покалечит мне руки, я не смогу воспользоваться ампулой. Все, что я скажу ей, не имеет никакого значения», – подумал Кацнельсон.
– Я вас слушаю.
– Пять лет назад, во время поездки во Францию, меня завербовала французская разведка. – Она вогнала ему вторую
– У вас десять секунд, пока я достаю третью иголку.
Ольга схватила его средний палец.
– Я вас обманул. На самом деле меня завербовала английская разведка. – Борисович, закрыв глаза, приготовился терпеть, но ничего не происходило. Открыв глаза, он увидел, что девушка с интересом смотрит на него.
– Он уже переправил вашу семью, и вы боитесь его выдать. Поверьте, Борисович, вы не того боитесь. Он уже свое дело сделал и деньги перевел, иначе бы вы не пыжились. Давайте договоримся так. Вы рассказываете всю правду, а я приложу все усилия, чтобы вашу семью не искали. Будете молчать – все будет наоборот.
– Тварь, – с ненавистью глядя в ее равнодушные глаза, сказал он как выплюнул.
– Это ваши игры, Зиновий Борисович, я просто соблюдаю правила. И не переживайте вы так. То, что вы сейчас подпишете, – только для меня. Моему начальству значительно больше понравятся ваши сказки. Я так понимаю, вы волнуетесь из-за денег. Могу пообещать, что никто не покажет это Литвинову еще несколько недель. Ваше решение?
– Если вы мне обещаете, что мою семью не тронут и месяц эта бумага не попадет Литвинову на глаза, то я согласен.
– Честное комсомольское?
Он криво улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
– Записывайте.
– Света, бери бумагу, садись на переднее сиденье и записывай. Дай свой платок, я арестованному палец завяжу. Чего ты кривишься, ногтя оторванного не видела?
Стрельцова спрятала подписанные листы во внутренний карман пальто. Сильно кружилась голова. Через пять минут прибыл Артузов с оперативниками. Сдав им задержанных, Оля получила невероятный втык от перенервничавшего начальства. Повод оно имело отменный.
– Лейтенант Стрельцова! – От голоса Артузова двадцатиградусный мороз на улице понизился еще градусов на сорок. Все замерли, стараясь не привлекать к себе внимания бригадного комиссара. – Почему вы не доложили, что ранены?
– Забыла, Артур Христианович, – обезоруживающе улыбалась Оля, – так много всего доложить нужно было, мысли в голове путались.
– У вас голова есть на плечах? Немедленно в больницу!
– Не надо на меня кричать, покричите лучше на своего шофера, это он меня продал за бутылку водки, на секретаршу свою покричите, у которой язык как помело. Поговорите со старшим лейтенантом Заварницким, он вам много интересного расскажет о ваших сотрудниках. Кстати, голова у мужика работает как швейцарские часы, операцию подготовил на пять с плюсом, получите истинное удовольствие.
– Иван Терентьевич! Подойдите сюда! Сдать оружие, вы арестованы. Савельев, определи его к тем двоим. Стрельцова, немедленно в больницу. С вами поедут лейтенант Аносов и Цветкова. Аносов, глаз с нее не спускать. Езжайте на этой машине, потом доставите в управление. Вашу мы заберем. Найдете лаборантку Ермольевой, фамилия то ли Кузакина, то ли Кузыкина, она с лекарством для Столетова будет сидеть в приемном покое. Ожидайте меня в больнице, я приеду или позвоню.
– Там, в машине, возле охранника, сумка с их оружием.
– Это все потом, выезжайте немедленно!
В больнице их окружила сонная тишина, невыносимо раздражающая после бурного потока событий последних нескольких часов. Оле промыли рану, перевязали, вкололи полграмма дефицитного лекарства, видно, Артузов не забыл перезвонить. Сережа еще был в операционной, о его состоянии никто ничего не говорил. Все обещали, что операция вот-вот завершится и доктора сами все расскажут. Они по очереди сходили в столовку покушать и ждали вердикта врачей.
Оля, прислонившись к стене, вспоминала схватку, движения симпатичного светловолосого парня, которого ей с таким трудом удалось застрелить. Странные слова странной песни звучали в ее голове.
Запомнился номер твой четко,Мгновенно, почти буквально,Сердце кипит, волнуется,Чую – влюбилась фатально яВ тебя, ты странный, скуластыйИ веришь в себя безумно.Ты – волк, я – волк, закапали кровью,Слезами друга друга мы… [13]Ей хотелось напиться. «Ёкарный бабай! Боже! Почему у тебя такое извращенное чувство юмора? Почему человека, который мог стать близким, я видела всего минуту и через прорезь прицела?.. Надо взять себя в руки, день еще не закончился, вечером наверняка на ковер к вождю, народ будет думать, как мне жить дальше. Упекут под стражу на какую-то закрытую дачу, где меня месяцев за шесть-семь кокнут. Думай, Оля, думай, неприятности проще предотвратить, чем потом исправлять». Совершенно дикая идея пришла ей в голову, и чем больше она над ней думала, тем больше идея ей нравилась.
13
Группа «Ночные Снайперы». «Юго-2».
– Это единственный вариант, нужно только еще раз продумать все аргументы.
– Какой вариант?
– Не обращай внимания, это я сама с собой от волнения говорить начинаю. Скорей бы операция закончилась…
Оле жалко было Сергея, вместе с тем она испытывала глухое раздражение от его совершенно идиотского поведения. Ворвавшись в помещение, он должен был сразу уйти вправо, так, чтобы держать в поле зрения обоих. Вместо этого он, оставив старшего лейтенанта за спиной, перекрыл ей сектор стрельбы, оружие к бою не подготовил, спрашивается, какого дьявола ты бежал? «Не на кого тебе злиться, подруга, кроме как на себя. Могла и натаскать парня, время было, чуть меньше в лаборатории сидеть, но кто знал… на открытом пространстве он вел себя совершенно грамотно. Специальные упражнения для работы в закрытых помещениях, видно, в НКВД еще не изобрели. Да и действовал нормально, единственное, не остановился вовремя, старший лейтенант его ловко пропустил мимо, но Сергей сразу прыгнул в сторону, понял, что я сзади. Зря злюсь, видно, выверты подсознания, чтобы оправдать свой выстрел. Ведь это я его ранила…»
– Это они! Товарищи, как там Сергей наш?
– А вы кто будете ему, товарищи?
– Лейтенант НКВД Аносов, сержант Цветкова, мы сослуживцы.
– Я его жена.
– В рубашке ваш Сергей родился. Сквозное ранение в живот, но ни один жизненно важный орган не задет. Жена – молодчина, видно, завтракать не дала мужу, желудок пустой оказался. Операция прошла хорошо. Ему пять дней будут колоть новое лекарство, я уже с ним работал, чудо, а не лекарство. Не стану загадывать, но пока скажу так – причин волноваться нет, можете идти домой. Нести больному ничего не надо, пять-шесть дней у него в рационе только кипяченая вода. Если вопросов нет, до завтра, и извините, меня ждут больные.