Я, Мона Лиза
Шрифт:
Пьеро был слишком взбудоражен для рукопожатий или поцелуев. Он так и остался стоять по другую сторону стола, пока мы с Джулиано рассаживались рядом с кардиналом.
— С приветствиями придется подождать. Я только что вернулся из синьории. — Пьеро раздраженно развел руками, словно говоря: «Я сделал все, что мог… чего же им еще?» — Я спас Флоренцию… очень небольшой ценой, отдав всего несколько крепостей и немного денег…
— Сколько же? — поинтересовался Джованни.
— Двести тысяч дукатов, — неожиданно тихо ответил Пьеро.
Джулиано никак не отреагировал, а просто продолжал смотреть на старшего брата изучающим взглядом; видимо,
Джованни резко отставил бокал, выплеснув немного вина на стол.
— Черт возьми! — выругался кардинал. — О чем только ты думал? Не удивительно, что в синьории отказались с тобой говорить! Не удивительно, что они послали этого типа, мелющего чепуху о конце света, — этого Савонаролу — в Пизу.
Пьеро встрепенулся.
— Савонаролу? В Пизу? Теперь они открыто надо мной насмехаются!
— Ты хотя бы прочел мое письмо? — усталым голосом спросил Джулиано.
Пьеро снова отвел взгляд куда-то в сторону.
— Ты даже не представляешь, как я был занят, меня осаждали со всех сторон… я не виноват, что упустил кое-какие детали.
— Да ты даже его не распечатал, — спокойно заявил Джулиано. — Иначе знал бы, что синьорию расстроила новость о передаче крепостей и денег. Французы смеются над нами, брат. Вряд ли они надеялись получить Сарцану, не говоря уже о Сарцанелле, Пьетрасанте и куче золота. Синьория по праву гневается. В моем письме я просил тебя немедленно вернуться, чтобы мы вместе разработали стратегию, как теперь наладить с ней отношения.
Пьеро безвольно обмяк. Тонкости дипломатии и переговоров были вне его понимания, но, тем не менее, он продолжал слабо сопротивляться.
— Братишка, — тихо произнес он, — я должен был поехать сам. Я должен это дело довести самостоятельно. Иначе кто станет меня уважать? Я ведь не отец…
— Никто из нас не может занять его место, — ласково ответил Джулиано. — Но вместе мы, трое, можем с ним сравняться. — Он явно преувеличивал, так как третий, Джованни, давно вернулся к трапезе, разделывал своего фазана и слушал лишь вполуха как сторонний наблюдатель.
Тут появился слуга, и все разговоры смолкли. Джованни велел ему принести вина и еды «для наших двух влюбленных». Как только человек удалился, братья возобновили разговор. После короткой паузы Пьеро немного воспрянул духом и выразил свое возмущение:
— Что бы ты там ни говорил, а я остановился перед нашим дворцом, когда въехал в город, — я ведь не полный идиот. В лоджии собралась целая толпа, ожидавшая услышать от меня отчет. Я сообщил им хорошую новость: что с Карлом все улажено. Я сделал все, как ты предлагал: заказал сласти, которые швыряли в толпу, приказал подать вина, в точности как сделал отец, вернувшись после переговоров с королем Фердинандом. Но, видимо, ни у кого не было настроения праздновать. Люди пили мое вино, уписывали мою еду, а сами молча глазели на меня, словно я сделал что-то дурное. Тогда я отправился во Дворец синьории. — По традиции высшие члены флорентийского правительства переезжали жить во дворец на все время пребывания в должности, там они и ели, и спали. — Знаешь, что сделали приоры? Дали мне от ворот поворот! Прислали слугу к порогу сказать: «Возвращайтесь завтра, сейчас они ужинают». Я показал ему жестом, что я об этом думаю! — Он презрительно фыркнул. — Я не полный дурак. Я знаю о недовольстве людей. Я не стал рисковать. Заранее договорился с Паоло. Восемьсот солдат Орсини — пять сотен всадников и три сотни пехотинцев — разбили лагерь у ворот Сан-Галло и ждут моего сигнала, если случится заварушка.
— Кто велел тебе так поступить? — Джулиано в ужасе закрыл на секунду лицо руками.
— Довици.
Пьеро Довици был ближайшим советником Пьеро Медичи.
— Я снова повторю: нельзя доверять Довици! Думаю, он больше не печется о наших интересах. — Джулиано возмущенно запыхтел. — Неужели ты не видишь, как все теперь выглядит? Синьория и народ обозлены тем, что ты действовал, не получив их одобрения. Ко всему прочему ты привел с собою армию. Что помешает им решить, будто ты намерен полностью захватить власть в свои руки?
— Я бы никогда не сделал ничего подобного!
— Но они-то этого не знают. Наши враги пользуются любой возможностью, лишь бы разогреть слухи. Нам следует проявлять чрезвычайную осторожность и думать, каков будет ответный удар на любое наше действие. Любой крестьянин, любой горожанин, живущий возле ворот Сан-Галло, увидит расположившуюся там армию. Они знают, что на нас идут французы, а здесь поджидают солдаты Орсини. Так что они подумают? — Джулиано покачал головой. — Ты знаешь, о чем твердит Савонарола в своих проповедях? После того, как на прошлой неделе сюда дошла весть, что французы разграбили Фивиццано и пролили там много невинной крови?
Я сразу вспомнила Микеланджело, который сидел тихонько в огромной толпе в Сан-Лоренцо, прислушивался и тщательно запоминал услышанное.
— Савонарола заявил толпе, что предсказал приход Карла еще два года тому назад, когда говорил, что меч Господа обрушится с небес и покарает всех флорентийских грешников. Другими словами, покарает нас и любого, кто не согласен с фра Джироламо. Разве ты не понимаешь, Савонарола играет на их страхе, внушая им, что Флоренция и Франция вступят в войну. Именно так все и подумают, когда увидят войско Орсини у ворот. Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем что-либо предпринимать?
Пьеро понурил голову, устремив взгляд в огонь, в его лице не осталось и следа высокомерия или гнева.
— Я всю жизнь старался быть таким, каким хотел видеть меня отец. Но все мои старания ни к чему не приводили. Я поступил, как ты советовал: попытался договориться с королем Карлом о беспрепятственном проходе — и теперь Альфонсина на меня сердится и отказывается со мной разговаривать. Подозреваю, она собирается навсегда остаться в Поджио а Кайано. Мне пришлось солгать Паоло Орсини, чтобы получить его воинов. Он не подозревает о моем намерении позволить Карлу пройти. И Папа возненавидит нас, когда обо всем узнает. Что же мне теперь делать?
— Во-первых, держи себя в руках, — деловито велел Джулиано. — Больше никаких опрометчивых жестов. Давайте сегодня обговорим план, как подступиться к приорам, а завтра вместе отправимся во Дворец синьории. Что касается Альфонсины, Орсини и его святейшества — будем искать у них прощения позже. В первую очередь нужно заняться Флоренцией.
— По крайней мере хоть ты способен сохранять хладнокровие, — печально заметил Пьеро, сдаваясь.
В эту минуту вошла служанка с вином и бокалами, а за ней потянулась целая вереница слуг с блюдами, полными всевозможных деликатесов — птицы, зайчатины и оленины, сыров и сладостей. Пьеро, в конце концов, присоединился к трапезе, но выглядел встревоженным и даже не пытался участвовать в нашей беззаботной беседе за столом. Я тоже поела, но, как и Пьеро, не могла отделаться от беспокойства и все время не сводила глаз с Джулиано.