Я, мой брат Лёха и мотоцикл
Шрифт:
– Похоже, – сказал дядя-комментатор, – лидер поменялся снова. Впереди опять «пятерка». Посмотрим, посмотрим, надолго ли её хватит.
Я тоже смотрел во все глаза и видел, что Лёха – вот чудеса! – уходит от чемпиона. Он пролетел через длинную пологую горку и опустился на противоположной стороне, а «тридцатьчетвёрка» опять недотянула.
– Лёха, давай! – заорал я, хотя и знал, что Лёха меня не услышит, даже если я буду орать ему в самые уши. Потому что на трассе уже ничего не слышишь и никого не видишь, кроме самой трассы, кроме мелькающей впереди спины лидера, а если его
Ох, как я волновался за нашего Лёху! Я так за него волновался, что даже подпрыгивал на месте и размахивал руками. Лёха – лидер! Это ж ведь только подумать! Если бы он шёл вторым, даже третьим-четвёртым, даже десятым, я бы так за него не волновался. К тому же в отборочном заезде совсем не обязательно приходить первым. Может, «тридцатьчетверка» потому и не рвётся вперёд, что не считает это нужным. Может, ему тренер сказал, что не надо слишком напрягаться.
И всё-таки Лёха шёл первым! На таких гонках! Только подумать! Пусть всего лишь в отборочном заезде. Пусть все думают, что им придёт в голову, пусть берегут силы или чего-то там ещё, но Лёха силы беречь не умеет. Ему главное – быть впереди всех.
Я не знаю, когда это желание в нём появилось. Может, он родился с таким желанием. Почему бы и нет? Может, оно появилось на наших тренировках, которые в последнее время превратились в настоящие гонки. Даже когда мы с ним возимся, он злится, что я сильнее, и старается изо всех сил оказаться сверху. И я поддаюсь ему, потому что мне надоедает, а Лёхе – нет.
Но даже понимая всё, что происходит, я всё равно переживал за Лёху и волновался. Может быть, если бы он вчера не упал и не получил шок, всё было бы по-другому. Но получилось так, как получилось, и ничего с этим не поделаешь. Вот ведь, оказывается, как бывает: когда гоняешь сам, волнуешься меньше, чем когда «болеешь» за своего младшего брата.
Напрасно я так переживал: Лёха пришёл первым.
Откатала вторая группа «полтинников», и тут на старт вызвали нас, «шесяпяток».
Нет, на отборочных я решил не гнать. Но и не тянуться сзади. Более того, подумал я, лучше будет, если приеду в конце первой десятки. Для выхода в финал и этого хватит выше крыши. А мои соперники не станут обращать на меня внимания: ведь я раньше особыми успехами похвастаться не мог. Да и сейчас не чувствовал себя настолько уверенно, чтобы бороться за первое место. Папа так и сказал:
– Если ты придёшь четвёртым-пятым, будет очень хорошо. Просто здорово.
– Даже восьмым, – поправила папу мама. И пояснила: – Шутка ли – всероссийские гонки!
– Даже восьмым, – согласился папа. И добавил: – Но лучше третьим.
Я пришёл шестым.
Не могу сказать, что я не старался, но как-то так получалось, что… что не получалось вырваться вперёд. Не получалось – и всё тут. Я даже расстроился из-за этого. Забрался в машину и сидел там, расстроенный, и думал, что не выйдет из меня настоящего мотогонщика. Из Лёхи выйдет, а из меня нет, потому что, как говорит мама, не дано, потому что мне не хватает спортивной злости и азарта. Может, я учёным стану. Или инженером, как дедушка Валя. Или ещё кем. Не всем же быть мотогонщиками. Папа вот не стал – и ничего. И очень даже хорошо, потому что…
Но тут в машину заглянул Лёха и крикнул:
– Привет! – крикнул Лёха, будто мы с ним не виделись. – Хочешь орехов?
И высыпал на сиденье из кармана целую пригоршню орехов. И убежал. А я не побежал. Я стал грызть орехи и ни о чём не думать. Теперь я знаю: орехи очень помогают не думать, когда думать совсем не хочется.
Глава 26 Привезти на хвосте
Лёха на первую финальную гонку уезжал таким уверенным, что я даже посмеялся над ним:
– Ты, Лёха, сегодня придёшь первым от заду. Вот увидишь. Когда все уже спать лягут.
– Это ты приедешь первым от заду, – огрызнулся Лёха. – А я первым с переду.
Я опять утоптал песок на месте старта, и как только упала решётка, Лёха так рванул, что всего меня песком забросал. И даже папу. И было видно, что Лёха на трассу выскочил первым же, обогнав остальных метров на десять. И тут же исчез из виду, потому что трасса как бы падала под горку, потом поднималась, делала петлю, вновь падала, чтобы подняться окончательно, обежать стоянку автобуса с радио, в котором сидел дядя-комментатор, и вернуться назад.
Все папы побежали на трассу, а мамы уже стояли там, кому где нравилось, а я опять не побежал. Я пошёл пешком и, когда дошёл, Лёха выскочил со «стиральной доски» на поворот, развернулся и погнал дальше. Несколько гонщиков шли за ним следом, но с явным отставанием. А ближе всех к Лёхе даже и не «тридцатьчетвёрка», а «пятидесятка».
Вот Лёха снова показался, исчез, затем выскочил на большой трамплин, перелетел через него, приземлился сразу на два колеса, вошёл в большой поворот по внешнему радиусу и, – я даже не успел ничего ему крикнуть, – а он уже пронёсся мимо.
Тут я увидел, как наш папа, высунувшись на трассу из-за ограждения, крутит рукой, как бы накручивая обороты, давая понять Лёхе, что его соперники у него на хвосте, что надо поднажать и уходить от них ещё дальше. Но на хвосте у Лёхи после трамплина «висела» одна лишь «тридцатьчетвёрка», которая обогнала «пятидесятку», но на таком длинном хвосте, что и говорить нечего. Тренер «тридцатьчетвёрки» стоял на другой стороне и тоже что-то прокричал и покрутил рукой, но, как мне показалось, это ничего не изменило.
А на самом деле изменило. Когда Лёха показался из-за дальнего поворота, «тридцатьчетвёрка» «висела» у него уже не на хвосте, а на колесе.
И я подумал, что «тридцатьчетвёрка» – она ведь тоже не промах, она ведь тоже жмёт, ей ведь тоже хочется быть первой, у неё опыт, у неё звание, кубки, медали, а тут… Кто для «тридцатьчетвёрки» такой Лёха под номером пять? Даже и не знаю, кто он для неё такой. Может, «тридцатьчетвёрка» просто так решила отстать немного и посмотреть, что это за «пятёрка» такая, а потом так жимануть, что от Лёхи ничего не останется. А может быть и так, что она, «тридцатьчетвёрка», думает сейчас, что у неё, то есть у него, что-нибудь с мотором: не тянет или ещё что. Может… Всё может быть.