Я - Мышиный король
Шрифт:
– Ладно, - опять, поколебавшись мгновение, сказал он. Связной - это мелочи. Связной меня в настоящий момент не интересует. У меня, ваше высокопревосходительство, есть для вас гораздо более серьезное предложение...
Он покашлял.
– Но связной ставил "метки", - быстро заметил Барма. Так мы, господа мои, с вами не договаривались. "Метка", господа мои, это - нарушение Конкордата.
Пфукель кивнул - всем туловищем, подтверждая.
– И тем не менее, это - мелочи, ваше высокопревосходительство. Что такое, в конце концов, Конкордат?
– И чего вы хотите?
– спросил Барма.
– Нам нужен Радиант.
Барма вскочил.
– О, господи!
– не скрывая мгновенной злости, воскликнул он.
– Я вам тысячу раз объяснял, что никакого Радианта не существует. Это - мифы, легенды, рожденные городским фольклором. Поверьте мне: я знаю город, как свои пять пальцев. Если бы Радиант действительно существовал, то я бы его уже давно обнаружил. Впрочем, если бы он существовал, то и я разговаривал бы с вами совсем иначе. Я бы тогда вообще не стал с вами ни о чем разговаривать!..
Он перевел дыхание.
– А вот в это я верю, - неожиданно согласился Пфукель.
– Если бы Радиант был в вашем распоряжении, вы бы действительно разговаривали иначе. Но, по-моему, вы не учитываете еще одну вероятность. Радиант существует, но недоступен вам по каким-то причинам. Между прочим, очень интересная вероятность. Потому что из нее вытекает одно чрезвычайно важное следствие...
– Какое следствие?
– тупо спросил Барма.
– Следствие заключается в том, что как посредник между нами и Радиантом вы не годитесь.
Пфукель многозначительно посмотрел на Лямблию, и Лямблия тонко хихикнул.
Из костлявого его кулачка высовывалось острие.
– Вот, что, - решительно сказал Барма.
– Мне не нравятся ваши намеки: я с вами честен и рассчитываю на аналогичное отношение. А кроме того, вы нарушаете Конкордат. Поэтому давайте договоримся определенно: вы сейчас возвращаетесь в Норы - выход из города я вам обеспечиваю - ну а, скажем, недели через полторы... через две... когда шум по поводу "метки" немного уляжется, мы негласно встретимся с вами и тогда уже договоримся о конкретных условиях. Все. Больше вам здесь задерживаться не следует.
Он снова поднялся.
– Мы еще не закончили, ваше высокопревосходительство, заметил Пфукель.
– Закончили!
– Я хотел бы затронуть вопрос - о мече Мышиного короля...
– Это - при следующей нашей встрече.
– Ваше высокопревосходительство, умоляю, еще две-три минуты...
– Достаточно!..
Тогда Пфукель, как бы смиряясь, развел парами хитиновых ручек на животе, и глаза его, отвернувшиеся от света, стали коричневыми.
– Лично я, ваше высокопревосходительство, ничего против вас не имею. Просто таковы обстоятельства...
Он пронзительно пискнул.
И сейчас же, отзываясь на этот писк, вслед за Лямблией, который подпрыгнул, выставив перед собой сталь кинжала, в комнату, немного мешая друг другу, ввалились трое огромных жуков, и хитиновые панцири их заскрипели от страшного напряжения.
Западня, понял Барма. Подготовлено все это, конечно, было заранее. Цыпа - не Цыпа, но с кем-то они все-таки договорились. А вот я, идиот, проморгал и, по дурости, разумеется, влез в эту ловушку.
Сердце у него забухало, нагнетая кипящую кровь.
Ему очень не хотелось умирать в этой комнате, где известка на стенах была безобразно оголена и ужасными кучками чернели по всем углам жучиные экскременты.
Но он чувствовал, что здесь он, по-видимому, и не умрет.
Время еще не пришло.
И действительно, едва первый жук схватил его хитиновой лапкой за выставленное запястье и едва потянул, чтобы прижать к членикам шипастой груди, как из морды его полетели какие-то мокрые торфяные ошметки, а сквозь образовавшееся между челюстями отверстие, точно скисшее молоко, выплеснулась тягучая жидкость.
Жесткая колючая лапа разжалась.
И еще один жук захрипел, оползая по штукатурке стены весь помятый и словно отброшенный неведомой силой.
Иссиня-черные крылья его распахнулись в агонии.
Барма ринулся в образовавшийся узкий проход.
– Нормально!..
– сказал Ценципер, находящийся по середине прихожей и, по-видимому, наугад бодро лупящий в комнату из огромного, как будто музейного пистолета.
– Как раз вовремя!.. Еще пара минут, и было бы поздно!..
Он заколотил две последние пули в копощащуюся на паркете хитиновую кучу-малу.
– Уходим!..
Куча-мала распадалась, из нее неожиданно выпрасталась ужасная физиономия Пфукеля - усики ветвистых антенн метались над черепом.
– Хватайте их!..
Трое или четверо огромных жуков заторопились по узости коммунального коридора.
Желтели членики брюшек.
– Я вас все равно убью, ваше высокопревосходительство!..
Пфукель уже наполовину освободился, и безжалостный гибкий клинок, завибрировав, протянулся в сторону двери.
Сверкнули грани эфеса.
Но Ценципер, как танк, протаранил спиной полуприкрытую дверь. Они выкатились на лестницу и, едва не подмяв случайного, по-видимому, человека, еле-еле успевшего отскочить в проем на площадке, как бандиты после неудачного ограбления, спотыкаясь и сталкиваясь между собой, выбежали во двор, гораздо более похожий на свалку, и опять же, едва не сшибив низкорослую женщину, вывернувшуюся им навстречу, очутились на улице, где как раз в это время проплывали по мостовой оранжевые вагоны трамвая.
Летнее громадное солнце ударило им в глаза.