Я нарисую для тебя любовь
Шрифт:
Собравшись с мыслями, женщина потихоньку начала собирать и себя: приняла душ, переоделась в свежую одежду, чуть подсушила волосы феном и, наконец, сварила кофе. Крепкий напиток быстро привел в чувство, и только стул, доблестно подпирающий дверь в прихожую, напоминал о вчерашних письмах. Нужно было выйти, вновь столкнуться с ними, посмотреть, что внутри остальных. Возможно, тот, кто их прислал, выдаст себя. Она отодвинула стул и медленно потянулась к ручке. Холодная латунь под горящими подушечками пальцев. Телефонный звонок разорвал тишину. Марина вздрогнула и подбежала к лежащему на тумбочке мобильнику. На дисплее «Максим Кравцов».
–
– Сегодня? – женщина определилась быстро. Дома не хотелось оставаться ни секунды - преследователь совершенно точно знает её адрес. Свой запланированный поход на фитнес Марина благополучно проспала, а других важных планов до вечера у неё не было. На поздний вечер запланирован Дима, но к этому времени она точно освободится. – Хорошо, во сколько?
– Как можно скорее, - быстро произнес художник таким неестественно низким голосом, словно ему перекрыли кислород, и только она могла его спасти. Сердце подпрыгнуло, сделало феерическое сальто и вернулось на место. – Я пришлю адрес смс-кой.
***
Пару часов спустя, после экстренного похода в spa-салон, Марина припарковалась рядом с одиноким небоскребом, неестественно резко крутанув руль. Этот дом уже несколько лет возвышался над самым обычным районом города, состоящим из простых пятиэтажных хрущевок. Кто додумался воткнуть здесь этот рукотворный памятник, Марина не помнила, а вот хай, который подняли жители окрестных домов, весь город запомнит надолго. В итоге рядом ничего больше не построили, а этот монумент современности, так и остался стоять один среди низеньких кирпичных построек.
Мастерская художника, как и положено, находилась на чердаке. Только в этом доме чердак представлял из себя двухэтажный пентхаус со всеми, без преувеличения, удобствами. Точно такой же, только в более престижном районе, купил себе Дима. Марина тогда не впечатлилась ни комфортом, ни шиком, ни видом на ночной город. Простая коробка, только стоит в разы дороже обычной квартиры и огромные окна будут постоянно пачкаться, вызывать клининговую службу замучаешься, да еще и разоришься. Так, размышляя о мужской непрактичности, Марина поднялась на самый верх и, выйдя из лифта, оказалась в небольшом светлом холле.
Рядом с дизайнерской дверью, обшитой деревом с изящной резьбой, висел самый настоящий корабельный колокол. Звонка не было. Марина несколько секунд удивленно смотрела на эту деталь интерьера, а потом, недолго думая, позвонила. Акустика в холле была, что надо, поэтому её «Полундру» совершенно точно слышал не только хозяин квартиры, но и соседи на пару этажей вниз.
– Вообще-то, колокол - шутка. Все говорят, что утром меня из пушки не разбудишь, я предложил им бить в колокола и подвесил. Ты первая, кто решился позвонить в него, а не двадцать раз на смартфон. Я впечатлен, - смеющийся парень впустил Марину, которая чувствовала себя полной идиоткой, внутрь.
Весь первый этаж представлял из себя одну огромную комнату. Даже не так, гигантскую комнату. В одном углу скромная маленькая кухня, в другом - нечто огромное и круглое с кучей подушек, отдаленно напоминающее кровать. В центре – не менее круглый, чем кровать, стол. Диван опоясывал его, оставляя лишь несколько узких проходов в сердце этого дома. Все свободное пространство у окон заставлено инвентарем. Мольберты, кисти, краски. Вдоль дальней стены тянулся стеллаж, сколоченный из необработанного светлого дерева как будто наспех. Вот где было буйство красок в прямом смысле слова: и масляные, и акварели, и мелки для рисования, и баллончики. Выбирай любой формат. Здесь же сложены холсты. Ну и, разумеется, повсюду бардак. Так предсказуемо, что Марина с трудом сдержала улыбку.
– Ну, что мне нужно делать? – спросила она, разглядывая комнату. Интересно, какую же локацию он выберет для своей новой картины с ней в главной роли.
– У меня есть одна просьба, - он немного стушевался и стал еще более странным, чем обычно, глядя куда-то за плечо Марины. – Если откажешься, значит, откажешься. Я в любом случае буду тебя рисовать, но если ты не против…
– Хочешь, чтобы я разделась? – прервала эти спутанные объяснения женщина. Она не любила, когда ходят вокруг да около, особенно, когда сама уже все поняла.
– Откуда ты…?
Его удивленный взгляд внезапно поймал её, опутал, захватил и не дал возможности отказаться. Да и как? Если тебя умоляют яркие голубые глаза, поблескивающие от удивления и желания. Как у ребенка, который держит в руках коробку с запакованным подарком и с любопытством разглядывает, предвкушая сладкий миг, когда сможет разорвать обертку и, наконец, узнать, что там спрятано. Возможно, это его мечта – то, чего он хотел больше всего на свете. Вот она, совсем рядом, их отделяет лишь тонкий слой яркой, шуршащей бумаги, но гложет сомнение. А вдруг, не то или оно разбилось? Испортилось? На секунду мелькнувший в его глазах страх так и не открыть коробку решает всё.
– Я согласна. Хорошо. Я не против позировать так, как ты скажешь, – она с трудом подавила внезапно вспыхнувшее желание прикоснуться к его лицу, на котором мгновенно появилась улыбка. Да, долгожданная улыбка мальчика, что нашел под елкой свой заветный подарок и это был именно он, тот самый, долгожданный. – Узнала я просто. Будь твоя просьба обычной, ты бы так не нервничал вчера и сейчас.
– Если тебе неудобно, то не нужно, - Макс сделал шаг назад, словно испугался внезапно свалившегося на него счастья. – Я все равно тебя нарисую. Твое лицо, как только тебя увидел, я понял, что должен его нарисовать, - он говорил быстро, в запале, опьяненный каким-то непонятным Марине чувством далеким от всего, что она знала. Возможно, это было вдохновение – то самое, доступное лишь художникам и поэтам. – Ты даже не представляешь насколько совершенна для рисунка. Контраст темных бровей с цветом кожи, красивый изгиб, четкая линия губ, прекрасный шейно-подбородочный угол, если еще распустить волосы… они ведь у тебя немного вьются? Точно должны немного виться – будет просто великолепно.
Марина физически ощущала его взгляд, горячий, захваченный желанием. Каждое слово, как прикосновение. Нежное касание бровей и вот он ведет по их изгибу, медленно, будто кистью. Она касается кожи и скользит по скулам, нежно и мягко. Губы щекотно от прикосновения к ним, они невольно приоткрываются, вдыхая воздух, что внезапно раскалился до предела. Шея… Сердце уже давно не бьется ровно и жилка на ней трепещет, как загнанная в клетку птица.
Громкий звонок телефона вырывал из сладкого плена этой иллюзии. «Черт! Дима. Я должна подтвердить сегодняшнюю ночь», - опомнилась Марина, чувствуя себя предательницей или еще хуже, изменщицей. Как будто только что она придавалась здесь утехам с любовником, и ей позвонил муж. Это притом, что художник её и пальцем не тронул, только взглядом. Огонь же пылал во всю, а ноги упорно пытались подкоситься. Дима невольно спас её от себя самой.