Я нарисую для тебя любовь
Шрифт:
– Ты прекрасна, - благоговейно выдохнул художник, осторожно отводя назад прядь её волос. Она щекотнула плечо. Женщина зажмурилась и до отрезвляющей боли прикусила губу. Что он с ней делает? Каждое слово, как язык пламени, обжигающий кожу. Каждое движение, как кубик льда, прикоснувшийся к ней. Эта невероятная разница температур вызывала безумный трепет тела и сердца.
– Марина, ты слишком напряжена. Расслабься. Ты совершенство, тебе нечего скрывать. Просто будь собой. Если бы мне хватило наглости, я бы раздел тебя полностью и написал в полный рост.
– Прекрати так говорить, пожалуйста. Я – это просто…я. Хватит уже называть меня совершенством. Неприятно. Так я на самом деле начинаю чувствовать себя такой и забываю о реальности.
– Так забудь. Войдя в эту дверь, забудь о мире за пределами комнаты. Убери ту, что руководит компанией, пишет каждый день план на следующий и вечно думает о бизнесе. Оставь только себя: настоящую, живую, чувствующую, эмоциональную. Такой я хочу тебя нарисовать.
Последнее слово в этом яростном, неудержимом монологе явно было лишним. Искушение встать, сбросить с себя эту простыню и… Возбуждение волной пробежало по телу, заставляя дышать глубже. Фантазии до добра не доведут. Макс хоть и погружен в работу, но как любой художник чувствует модель, её настроение и желания.
Нужно было прекратить это. Поток сознания, рождающий запретные мысли. Низ живота уже ныл, хоть сейчас бросай все и лети к Диме. Даже если у него субботнее заседание. Ворваться туда и… Марина понимала, что рядом есть более желанный экземпляр, но лучше на совет, чем позволить художнику понять её чувства.
***
– А я думала, будет на холсте, - улыбнулась Марина, разглядывая карандашный набросок на листе бумаги. Красиво, но в альбоме?
– Так это и будет на холсте. Я не самый опытный портретист и маслом пишу редко, поэтому сначала набросок.
Глядя на хитрый взгляд из-под темных ресниц, Марина невольно заподозрила подвох. Вот только в чем он, увы, ей понять было не дано. По крайней мере, сегодня. Во-первых, радуясь свободе и съедаемая любопытством, она как-то слишком вольно подскочила к сидящему на стуле Максу и провокационно над ним склонилась. Во-вторых, решив исправить оплошность, она повернулась к нему спиной и получила вслед ехидный комментарий.
– Марина, я рад, что тебе стало здесь комфортно, но, может, завернешься в простынь?
– Ой!
– из головы вылетело, что рисовали её с открытой спиной и концы простыни красиво лежали на диване. Но Марина встала и теперь зловредная тряпочка болталась по сторонм, оголяя весьма пикантную часть тела. Женщина тут же повернулась к художнику покрасневшим лицом и, слава богу, прикрытой грудью. Но вот попытка подтянуть к себе концы простыни не увенчалась успехом.
– Стой-стой, - Макс отложил альбом с эскизом и пошел вызволять свою гостью из щекотливого положения. – Я не смотрю, - в голосе заходящего за её спину парня сквозил смех. Марина глубоко сомневалась в его честности, но вариантов не было. Без помощи тут не обойтись, да и попа у неё красивая. Парень легко поймал концы простыни и буквально завернул в неё Марину, невольно при этом обняв со спины. Вот кто бы поверил, что госпожа Селезнева может так смущаться и теряться, как в этих странных вырванных у жизни объятиях.
– Извини, - больше не нашла, что ответить и сделала шаг вперед, освобождаясь от его рук. Внезапно её резко дернули за плечо и развернули на сто восемьдесят градусов. Марина еще удержалась на ногах.
– Не нужно извиняться. Только что у меня окончательно сформировалась мечта написать тебя полностью обнаженной, - ответил парень, поймав её в капкан взглядом голубых глаз. Руки, держащие простыню, дрогнули.
– Мне пора, - вместе с отвратительной мелодией айфона в жизнь Марины ворвалась адекватность. Она безбожно опаздывала к Диме.
***
Марина была так напряжена и взбудоражена, что вдавила тапку на полную, напрочь забыв о скоростном режиме. Нужно было выдохнуть, снять это безумное напряжение, возбуждение, из-за которого пульсировало и горело всё тело. В голову влетали все более и более откровенные мысли. Внезапно, проезжая мимо бутика с нижним бельем, красная ауди с визгом остановилась. Идея была прекрасная, и Марина поспешила её воплотить. Давно она не играла с Димой в игры. Если раньше это отвлекало от полезных дел, то сейчас оказалось как раз в тему. Отвлечься от художника, от писем, от собственных сумасшедших чувств. Как в детстве, просто сыграть в игру, переключить на неё внимание и забыться.
Час спустя раздался звонок в дверь Димы. Мужчина последние полчаса поглядывал на часы, удивляясь, где носит запланированную гостью. Её появление компенсировало задержку с процентами, но штраф он ей, кажется, сегодня выпишет.
Марина стояла на пороге в наглухо застегнутом бежевом плаще с крупными черными пуговицами и хитро улыбалась.
– Привет! Заждался? – она провела кончиком язычка по своим ярко накрашенным губам. – Сильно злишься?
– Не то слово, - покачал головой Дима, прищурившись. Играет? Очевидно.
– Как я могу искупить вину? – в голосе притворное раскаяние, пальчики медленно расстегивали пуговицы пальто. По одной. – Возможно, так? – еще одна пуговичка расстегнута и ему уже виден кусочек кружева полупрозрачного бюстика.
– Не впечатляет. Я тебя не прощаю и в дом не пущу, - губы мужчины чуть изогнулись в усмешке, взгляд замер в нужном Марине месте.
– Ну, пожалуйста. Ты же не заставишь меня ночевать на лестничной клетке, - еще несколько пуговиц расстегнуто. Кожа горит под его взглядом. Он уже готов её пустить, но любопытство съедает больше, что же будет в продолжение спектакля? Она его интригует и знает это. Чуть закусив губу, Марина сделала шаг вперед. – Я же замерзну, - последняя пуговка расстегнута. Его взгляд скользит медленно сверху вниз. Ему нравится, о да. Очень нравится этот контраст бледной кожи и черного кружева. Медленное движение пальчика по черному кружевному боди, следом за его взглядом.