Я нарисую для тебя любовь
Шрифт:
***
Марина пригрелась на теплом летнем солнце и, кажется, задремала, глядя на чистое небо. Было так тихо, хорошо и спокойно. Вокруг стрекотали кузнечики, вдалеке шелестела листва, Макс и Лаки плескались в воде. Внезапно все стихло. Марина, вдыхая чистый воздух, провалилась в счастливую негу.
Холодная капля упала на нос. Женщина вздрогнула и проснулась, вместо лазури неба утонув в другой голубизне, более светлой и прозрачной, похожей на родниковую воду. Над ней подобно дождливой улыбающейся туче нависал Макс. Дождь с его мокрого тела капал прямо на разгоревшуюся на солнце кожу и, ой-ой, новый сарафан.
– Мааакс, - улыбнулась Марина, пытаясь выскользнуть, но упирающиеся в покрывало по бокам руки парня отрезали все пути к отступлению. – Я знаю этот взгляд, что ты опять затеял?
– Прячу тебя от солнца. Ты перегрелась. Немного прохлады не повредит, - прохладные влажные губы, целуя, ни капельки не спасали от жары. Пылали уже не только обгоревшие плечи, но и каждый миллиметр тела, жаждущего новых прикосновений. «Не играй с огнем!» - вспомнилась надпись на щите рядом с дорогой. Если он не остановится, лесной пожар Марине обеспечен, и можно обойтись без спичек.
– А ты хорошо устроился, то грелка, то холод, - улыбнулась ему в губы женщина.
– Я вообще многофункциональный. Меня можно по-разному в хозяйстве использовать, - то ли прошептал, то ли промурчал Максим. Холодная дорожка поцелуев по шее к груди.
– Макс, платье намочишь, - попыталась оттолкнуть его уже плохо соображающая Марина. Ей казалось, что весь мир сейчас вращается вокруг них, лежащих на покрывале среди желтых, солнечных цветов.
– Хорошо, снимем, - руки скользнули под юбку и проделали, как показалось Марине, бесконечно долгий путь к талии.
– Нас могут увидеть, - то, что осталось от взрослой и разумной женщины все еще пыталось возмущаться, в то время как тело и та девочка с острова нежились, наслаждаясь каждым прикосновением рук и губ.
– Это охраняемая территория, сюда никто не ходит, - он чуть прикусил мочку уха и слегка потянул. Марина прикусила губу, пытаясь унять дыхание и сохранить хоть капельку адекватности. Но тихий шепот разбил защиту на тысячи осколков, отчаянно звеня, они разлетелись по поляне. – Я даже не знаю, чего хочу больше: тебя или тебя в озере.
Сразу стало понятно к чему вся эта игра. Коварный художник, очень коварный! Марина принялась отбиваться от него, громко смеясь. На помощь прибежал мокрый Лаки, он тут же попытался вклиниться между ними, воняя мокрой собачьей шерстью.
– Нет, теперь точно озеро! – оттолкнул пса Макс и, закинув на плечо отчаянно брыкающуюся Марину, как заправский питекантроп, потащил, но не в пещеру, а к воде.
– Макс, я тебя убью! Отпусти! Нет, не хочу плавать! – дрыгала ногами, била по спине, ерзала – все бесполезно. Отпустили ее только на хлипком пирсе. – Он нас не выдержит, черт! – Марина, ругаясь, поправила задравшуюся юбку.
– Снимай платье, - потребовал улыбающийся во все тридцать два зуба парень. – Ты теперь пахнешь так же, как мокрый Лаки, а это тот еще парфюм. К отцу возвращаться в таком виде нельзя, придется тебя тоже искупать.
– Вы с ним в сговоре! – возмутилась несчастная жертва заговора хозяина и питомца, но забыла обо всем, когда рука медленно, наслаждаясь каждой секундой короткого прикосновения, скользнула по спине. Вжикнула молния. Художник не собирался отступать, а Марина больше не могла сопротивляться. Растворяясь в новой череде поцелуев, она не заметила, как сарафан мягко осел к ногам. – Эй! – еще один невразумительный протест, когда Макс одним движением расстегнул замок лифчика. Зубами попытался стянуть бретельку, но Марина дернула плечом и парень едва успел увернуться, чтобы не получить в челюсть.
– Зануда моя, - он поймал ее лицо ладонью, - чего ты боишься? Мы одни, а Лаки никому не скажет. Ты не хотела плавать в белье, от него можно избавиться совсем.
Чем ниже спускались поцелуи, тем сильнее возбуждение сводило живот и дрожали ноги. Это было безумием, безграничным и желанным. Признать, что навязанные рамки сковывают подобно тяжелым цепям, сбросить их и вновь почувствовать себя свободной. Слишком большое искушение, противостоять которому невозможно, если искуситель уже проник к тебе в сердце, заставил вспыхнуть тело и погаснуть разум. Осталось только одно чувство, чистое и незапятнанное жизненным опытом - любовь. Безграничная и глубокая, как озеро, в которое её скинули, стоило Марине остаться обнаженной.
– Кравцов, я тебя убью!
– отплевывалась от воды женщина, сердито гребя к берегу. – Вот только доберусь до тебя!
– Тут есть лестница, - сквозь смех подсказал художник.
– Отлично! Так я доберусь до тебя быстрее! – она изменила траекторию движения и вцепилась руками в не очень чистую, но, кажется, надежную металлическую лестницу.
– Давай руку, - Макс видимо перегрелся и решил внезапно побыть джентльменом. Марина вцепилась в его ладонь, как вдруг её осенил прекрасный план мести. Она не была уверена, что получится, но попытка не пытка. Изо всех сил она дернула парня на себя и, о да, месть свершилась, но частично. В воду полетел не только ошарашенный Макс, но и она сама.
Лаки вышел на пирс и уселся на краю, озадаченно глядя на двух безумцев, барахтающихся в озере. Такого он за свою собачью жизнь еще не видел. От просмотра более интересной части его отвлекла бабочка. Нет, так нельзя! Села на самый нос, нахалка! Пришлось ловить и оставить хозяина вместе с этой вкусно пахнущей женщиной заниматься своими делами.
***
– Знаешь что?
– этой фразой закончились несколько часов сумасшедшего счастья. Наскоро перекусив бутербродами, которые хитроумный Макс припас заранее, они засобирались обратно.
– Что? – Марина с трудом натянула сарафан на слегка влажное тело и распустила мокрые волосы, в надежде, что под все еще горячим солнцем они высохнут во что-то приличное помимо вороньего гнезда.
– Зайдем еще кое-куда, - улыбнулся художник и, закинув плед в сумку, потащил Марину за собой. Уставший от борьбы с бабочками Лаки послушно семенил рядом. Он отчего-то решил, что Марине нравятся эти насекомые, весь день ловил ей и приносил, как добычу. Она же предпочитала любить их издалека, не видя лохматого туловища и лапок. Красноречивые визги переубедить настырного пса не смогли, зато веселили его не в меру счастливого сегодня хозяина.