Шрифт:
Глава 1
Альбина проснулась с радостным чувством, как в детстве. Вот-вот раздастся шорох за дверью и войдут родители, папа произнесет торжественную речь, а мама вручит подарок…
За окном вовсю хозяйничало солнце, здороваясь едва подрагивающей на настенном ковре тенью от ветки.
«Неужели ветер? Так некстати. Чего доброго, погода изменится и испортит
натуру», – сладко потянувшись, Альбина скинула пуховое одеяло, села и поежилась. Нащупала ногами вязанные тапки и вскочила с кровати. Торопливо накинула халат, подошла к окну, отодвинула кружевную занавеску и застыла. Прямо перед ней – руку
«Пятно крови на белом, – всплыла не к месту мыслишка, а внутри колючкой шевельнулся страх. – Чушь какая… Кровь при чем?»
И тут же вспомнился детский стишок:
Я видал такую птицу,
Что теперь не спится мне. 1
«Ну и разгулялось воображение…» – Альбина обвела взглядом комнату. Какая досада: и карандаши, и блокнот остались на кухне.
Как ни старалась осторожничать, от движения шторы снегирь упорхнул, оставив после себя разбросанные на снегу обклеванные ягоды. Красные. На белом. Как капли крови…
1
Агния Барто, «Снегирь»
Альбине стало не по себе:
«Что за фигатень в голову лезет?» – она поспешно отошла от окна.
Альбина все рассчитала. На дорогу уйдет минут двадцать пять. Место присмотрела в прошлый приезд. Сходство потрясающее! Обойти деревню со стороны леса, дальше небольшой пригорок, за ним – пологий спуск к редкому молодому березняку. Деревянный мостик через петляющую замерзшую речушку со смешным названием Братик и, сквозь заросли сухого тростника и рогоза, выход к озеру.
Сегодня она осуществит давнюю мечту – напишет с натуры озеро, похожее на то самое. Была уверена, что напишет не хуже. Главное, со светом не прогадать: мартовское солнце капризно, и важно успеть схватить соотношение цвета и тона. На все про все будет часа два. Дальше писать бесполезно: со сменой освещения изменится и пейзаж. Благо, есть мобильник. Альбина всегда делала снимки, чтобы уже дома доработать детали.
Шесть лет назад, впервые увидев «Озеро» Левитана на выставке в Третьяковке, она твердо решила: станет художницей. Картина будоражила ее, как будто с ней было что-то связано – в прошлом или будущем – этого пока понять не могла.
С тех пор часто рисовала свое озеро во сне. Просыпаясь, пыталась уловить зыбкое состояние запоминания образа. От сосредоточенности ум превращался в решето, и важные мысли утекали, не поддаваясь осознанию.
Альбина снова и снова делала эскизы. За этот год отточила мастерство так, что даже отец, наблюдая за ее работой, воскликнул:
– О, левитановская манера! – поставил посреди комнаты стул, сел, и, подперев рукой голову, задумчиво рассматривал картину на мольберте. Потом вскочил и побежал на кухню, где мама накрывала к обеду. Альбина осторожно вышла в коридор и прислушалась к гудению отцовского баса.
– Алька-то у нас и впрямь гениальная дочь! Слышишь, мать! Это ж надо же! Левитана…
Мамины слова Альбина не разобрала. Скорее всего, похвала наткнулась на ее ворчание, потому что ответ отца прозвучал с ноткой возмущения:
– Ай, ничего ты не понимаешь в искусстве!
Наскоро позавтракав мамиными блинчиками, заботливо упакованными в судок, Альбина выпила большую кружку кофе с молоком – уф, многовато, но ничего: впереди долгая прогулка и работа на морозе. Подошла к окну, подула на замысловатый узор на стекле и в оттаявшем кружке рассмотрела градусник. Ого: минус пятнадцать! Пошла в спальню, выложила вещи из шкафа на кровать. Термобелье, свитер из грубой овечьей шерсти. Лосины и комбез – спасение на пленэре.
«О, нет! Только не это: забыла угги! И как теперь в кроссовках на морозе? Вот дурища! Придется доставать из кладовки отцовские валенки».
Вытащила их, надела… Жесть! Валенки, шаркая калошами по деревянному полу, так и норовили слететь. С трудом на ногах удержалась:
«Так, наверное, чувствовал себя Нил Армстронг, делая первые шаги на поверхности Луны».
Альбина разулась и рванула на кухню. Прихватила лежащие стопкой у печи старые газеты, развернула и скомкала несколько листов. Запихнула вглубь валенка:
«С двойными носками сойдет… Теперь этюдник», – и плотно закрутив пузырек с разбавителем, обернула ветошью.
Масленка, простые карандаши, блокнот. Отковыряла мастихином небольшой засохший комочек на деревянной палитре и прикрыла ею тюбики с краской, чтобы не громыхали при ходьбе. Сняла резинки с кассетника 2 , проверила, хорошо ли держится картон. В большой холщовый рюкзак сложила этюдник, термос, запихнула фартук. Затянула шнуровку, перенесла все на веранду к дверям. Из шкафа достала овчинную безрукавку и шапку ушанку:
2
Кассетник/переноска – приспособление для переноски свежих этюдов
«Баба на чайник. Зато не замерзну. Телек, вода, электричество – выключила. Мобильник в кармане», – Альбина с трудом вдела руки в лямки рюкзака, повесила на плечо кассетник, завязала под подбородком шапку. Натянула шерстяные митенки и вышла на крыльцо.
От яркого солнца слезились глаза. Небо чистое, ослепительно голубое. Иней всюду: на ветвях, стволах деревьев, на домах, заборах. Глубокий вдох, и в нос впились мелкие иголочки. Альбина протопала к калитке. Надо поторопиться: в отцовских валенках дорога может занять больше времени.
На улице пусто. Попрятались все от холода. Альбина шла вдоль высокого металлического забора, объединившего несколько дач. Эта часть деревни выросла лет пятнадцать назад. В то лето сгорели старые пустующие дома, и на их месте построилось семей десять. Так возник коттеджный комплекс внутри деревни. Директор галереи, в которой выставлялся отец Альбины, предложил и ему приобрести участок.
Мечта о собственном загородном доме с мастерской давно грела творческую отцовскую натуру. Он продал гараж, занял недостающую часть денег у знакомых, и десять соток под «родовое семейное гнездо Никитиных» – так в шутку отец называл свои владения – стали достоянием семьи. Пришлось, правда, вытерпеть девятибалльный шторм в лице мамы: она хранила в гараже заготовки на зиму. Но отец договорился с соседом и в тот же день перенес банки с соленьями-вареньями в его погреб.