Я не собирался убивать

Кризи Джон

— Она пошла на работу очень рано, и, кажется, у нее был отличный день, — ответил Боб.

После нескольких секунд молчания я протянул ему пакет. Он взял его левой рукой, а правой сжал мою так сильно, что мне показалось, он раздавит ее. Потом, когда слезы начали туманить его взгляд, он вдруг развернулся и быстро ушел. Я подождал несколько минут, купил «Таймс» и медленно спустился на платформу. Час пик прошел, и мне было легко найти сидячее место.

Лицо Боба долго преследовало меня… до тех пор, пока я не увидел фото Маллена в «Таймс».

Из статьи я узнал, что десять лет назад Маллен женился на некоей Вайолетт Чепс и имел сына и дочь. Он учился в Кембридже. Его любимыми развлечениями были зимние виды

спорта и охота на крупных зверей. Вообще-то в тексте статьи не было ничего интересного. Я отправился в Британский музей и прочел все, что смог найти о Маллене. Книги и статьи, просмотренные мной, рассказывали только о его подвигах. Было очевидно, что этот человек обладал львиной храбростью и никогда ничего не боялся. По данным «Кто есть кто», его единственным лондонским клубом был Клуб путешественников. Это дало мне зацепку, которую я искал: я знал одного старого и очень богатого человека, женатого на молодой красивой женщине, который был моим клиентом. Однажды я встретился с ним в Клубе путешественников. Я легко мог найти предлог встретиться с ним и в удобный момент без труда перевести разговор на Маллена.

Я пришел в контору в половине двенадцатого.

Страх из-за однофунтовых банкнотов терзал меня все утро, и я был очень взволнован, когда входил в холл. Меня радостно встретила молоденькая секретарша, которая могла бы выиграть множество конкурсов красоты, если бы не была такого маленького росточка. Я направился в кабинет, который делил с Перси Готчем.

Страховая компания «Уэдлейк» занимает целый этаж старинного дома. Несомненно, его в скором времени снесут, чтобы заменить одним из многоэтажных зданий, конечно, очень чистых и хорошо вентилируемых, но уж очень похожих на огромные ящики из стекла и бетона. Уже больше двадцати лет я входил в это здание и выходил из него. Кабинеты дирекции и начальников отделов находились с одной стороны, справа от лифта. Там были мой кабинет, кабинет директора лондонского отделения, секретариат, бухгалтерия, юридический отдел и актуарий. Все эти помещения были разделены толстыми стенами. На каждой двери на квадратном матовом стекле черными буквами были написаны фамилии и должности. Слева от лифта размещались остальные службы.

Хотя я прихожу на работу каждый день, порой я по нескольку недель не вижу никого из руководства.

Прежде всего я хотел узнать детали об однофунтовых купюрах, а Готч, конечно, знал все необходимое. Едва открыв дверь, я чуть не прокричал свой вопрос. Он сидел во вращающемся кресле. Это был высокий худой мужчина с серебряными волосами, изрезанным глубокими морщинами лицом, торжественным, как у патриарха, и производящим обманчивое впечатление мудрости. Я никогда в жизни не встречал человека, до такой степени лишенного чувства юмора. Несмотря на благородную внешность Готча, он был самым нудным из всех моих знакомых, но зато он знал все, что возможно, об «Уэдлейке» и, думаю, о страховом деле вообще. Его мозг — настоящий склад фактов и прецедентов. Всякий раз, когда у нас бывали проблемы с определением типа страховки, он называл причины, по которым выгоднее принять то, а не иное решение. Думаю, он помнил все судебные дела, которые вела фирма. У него были очень бледные голубые глаза, выглядевшие странными и совершенно бесцветными, когда солнце светило на них прямо. В то утро они как раз были на свету. В шестьдесят четыре года он не носил очков.

— Добрый день, Перси, — сказал я.

Он вытянул шею, словно его ослепляло солнце, но он прекрасно видел, кто вошел.

— Я… О, Боб! Здравствуй. Должен признаться, я рад, что ты пришел, — произнес он тоном, явно означавшим «что ты соизволил прийти».

— У тебя была работа? — спросил я.

— Выше головы.

— Печально слышать, — заметил я, сняв шляпу и вешая ее на вешалку. — Дело Маллена?

— Дело Клайтона, — уточнил

Готч. — Но это еще не все. В воскресенье умер старик Кармоди, и сложности…

Я был в курсе дела Кармоди. Он был одним из тех бизнесменов старой школы, что руководят дюжиной компаний, не соглашаясь превратить их в акционерные общества. Все понимали, что в тот день, когда он умрет, ситуация станет жутко сложной, придется все изучить, проверить, кто получит суммы по сотням страховок, многие из которых были заключены лет пятьдесят назад. Речь шла о гигантской работе, но настоящей проблемы не было. Конечно, Готч рассматривал дело под другим углом.

Я дал ему поговорить несколько минут. В это время я пролистывал досье, сложенные на моем столе. На лежавшей сверху папке было написано: «Клайтон». Значит, мне придется им заниматься. Я был уверен, что Готч позаботился, чтобы Харрисон положил досье на мой стол. Готч предпочитал заниматься дюжиной дел Кармоди, чем одним делом, связанным с убийством.

— …а вчера утром мне пришлось ехать в Эшер, — сказал он хныкающим голосом. — Полиции была нужна помощь. Этот Плейделл!

— Что он еще сделал?

— Этот человек просто невыносим, — заявил Готч. — Допрашивать, опять допрашивать, все время допрашивать…

— О чем? — спокойно спросил я.

— Обо всем, — с отчаянием ответил Готч. — Он как будто считает нас ответственными за тот тип сейфа, в котором миссис Клайтон хранила свои вещи. Это его беспокоило больше всего… Он хотел, чтобы миссис Клайтон дала ему полный список того, что лежало в сейфе. Он не переставал донимать ее своими расспросами, а меня попросил проверить и удостовериться, что она перечислила все, что застраховала. Бедная женщина была в отчаянии, но Плейделл не хотел оставить ее в покое. Я считаю, что это ярчайший пример крайней жестокости.

Мне стало трудно дышать.

— Должно быть, у него были свои причины, — сказал я. — Он серьезный тип.

— Это ты так думаешь.

— У миссис Клайтон был полный список того, что она хранила в сейфе?

Обычно такого рода вопросы задают с циничным смешком, потому что никто не имеет полного списка ценностей, хранящихся в домашнем сейфе. Об этом имеют общее представление. Просто невероятно, сколько женщин «могли бы поклясться», что положили дорогостоящее колье или кольцо в сейф, а потом «обнаруживали» их в шкатулке для драгоценностей, стоявшей на туалетном столике на виду у слуг. Даже осторожная и аккуратная хозяйка, хранящая свои самые дорогие вещи в закрытом на ключ ящике, больше полагается на свою память, чем на список, но ведь с годами память ослабевает. Однако в моем вопросе не было никакого цинизма. Я дожидался ответа Готча.

— Разумеется, нет, — сказал он.

— Вообще никакого?

— Абсолютно.

Я почувствовал, как спадает напряжение.

— А деньги в сейфе были?

— Почти двести фунтов в однофунтовых купюрах, — ответил Готч.

С натянутыми нервами я ждал дополнительного объяснения, что у банка есть список номеров банкнотов, но мой коллега промолчал. О спрятанных под полом моей квартиры пятифунтовых бумажках я больше не думал.

— Хорошенькая сумма, — сказал я, надеясь, что Готч не заметил моих губ, поджатых на короткое мгновение, предшествовавшее следующему вопросу. — Номера известны?

— Что?

— Номера банкнотов известны?

Почему сегодня этот дурак был тупее, чем обычно?

— Не слишком ли ты оптимистичен? — с презрением спросил он. — Разумеется, нет. Такая женщина никогда не отмечает даже чеки, которые подписывает. Она…

— И в банке списка тоже нет?

— Нет, — ответил Готч.

— Как получилось, что у нее оказалось столько денег?

— Вообще-то они не ее, а ее брата. Ему повезло на скачках в Хейдок-парке. Он выиграл двести фунтов, может быть, даже больше, и попросил у сестры разрешения положить их в ее сейф.