Я не толстая
Шрифт:
– Полагается, – сказал он. Я вдруг поняла, что голос у него не просто охрипший, а какой-то несчастный. – Сам знаю, что я должен быть там, но я весь день думаю только о тебе.
Я с трудом глотнула и попыталась мыслить разумно. Как-никак я все-таки девушка-детектив. А мы, девушки-детективы, этим и занимаемся – рассуждаем разумно. Но почему-то сама близость Джордана, тем более такого несчастного, не говоря уже о неприкрытом желании в его голосе, – мешала мне трезво мыслить.
А еще было очень приятно чувствовать тяжесть его рук на плечах. И меня даже не раздражал запах
И конечно, в темноте мне не было видно ни его золотого ожерелья, ни браслета с личными данными.
Браслет с личными данными! Есть!
– Я тут подумала… – Я лихорадочно пыталась справиться с подступающей истерикой. – Может, тебя просто достала вся эта суматоха, ну, знаешь, объявление о помолвке, репортеры и все такое. Может, тебе надо просто пойти домой и выпить таблетку от головы?
– Не нужны мне таблетки, – прошептал Джордан, прижимая меня сильнее. – Мне нужна ты.
– Нет! – Ткань его рубашки коснулась моей щеки. Я запаниковала. – Я тебе не нужна. Вспомни, ты же все время твердишь, что я изменилась. Ну так вот, Джордан, я действительно изменилась. Мы оба изменились. Нам нужно двигаться дальше. Каждому своей дорогой. Это как раз то, что ты делаешь с Таней, а я – с…
С кем я иду своей дорогой? У меня же никого нет! Это несправедливо, что у Джордана кто-то есть, а у меня – никого.
– С Люси, – закончила я. На мой взгляд, получилось довольно смело.
– Ты, правда, этого хочешь? – Губы Джордана вдруг оказались в опасной близости от моих. – Ты хочешь, чтобы я был с Таней?
Я ушам своим не поверила:
– И ты спрашиваешь об этом сейчас!
И тут он вдруг наклонился и прижался губами к моим губам. Обычно я без труда сохраняю ясную голову в таких ситуациях – ну, когда какой-то мужчина начинает меня целовать, впрочем, такое случается не часто. Мне хватает присутствия духа сказать ему, чтобы он прекратил, если мне не нравится, либо ответить на поцелуи, если нравится. Но в этот раз я так удивилась, что даже оцепенела. Конечно, я сознавала, что мне в спину больно упирается дверная ручка и что свет в доме не горит, а значит, Купер еще не вернулся, и слава богу! Но кроме этого и еще легкого смущения из-за того, что торговцы наркотиками подбадривают меня криками: «Давай, давай, детка!», я больше ничего не чувствовала.
Ничего, кроме удовольствия, а его, то есть удовольствия, у меня давно не было.
Наверное, у Джорджана тоже был довольно большой перерыв (или Таня не очень-то напрягается в постели), потому что стоило мне обнять его за шею – я сделала это по привычке, клянусь! – он тут же прижал меня к двери так, что я чувствовала каждую заклепку на его ширинке. Потом его язык оказался у меня во рту, а пальцы – в моих волосах.
В голове у меня была только одна мысль: «О нет!»
Потому что он помолвлен. И не со мной. А я… я не такая. НЕ ТАКАЯ.
Но какой-то голосок у меня в голове нашептывал: «Может, так и надо». И еще: «М-м-м-м, я помню эго ощущение», и «Кажется, он ничего не имеет против того, что я поправилась». Поэтому сделать то, что положено, то есть оттолкнуть Джордана, было очень, очень трудно. Если совсем честно, из-за этого голоска
Наркодилеры все подбадривали нас криками, и дело шло к тому, что нам пора укрыться в доме, поэтому я развернулась и наконец открыла дверь. Мы ввалились, почти упали в темный вестибюль.
Тут я уперлась ладонями в грудь Джордана и пустила в ход последний проблеск здравого смысла:
– Послушай, Джордан, я, правда, думаю, что нам не стоит этого делать.
Но было поздно. Он уже вытянул мою рубашку из-под пояса джинсов, а в следующее мгновение его ладони накрывали мои груди через кружевные чашечки бюстгальтера, и он уже целовал меня глубоким поцелуем.
Конечно, у меня мелькала (совсем быстро мелькнула) мысль напомнить ему, что не далее как сегодня утром я прочитала в газете объявление о его помолвке. С другой женщиной. Но знаете, иногда бывает, как только разум отказывает, тело тут же берет управление на себя. А мое тело, казалось, Действовало на автопилоте: оно вспомнило все хорошие моменты, которые когда-то делило с тем телом, которое сейчас к нему прижималось. Вспомнило и взмолилось о большем. Потом, кажется, я какое-то время вообще не могла ни о чем Думать. Разве что… одна мысль у меня все-таки была, она пришла под конец. И я бы предпочла, чтобы именно эта мысль не приходила.
Это была мысль о том, что я не с тем братом.
Вот и все. Мысль, что я валяюсь на полу не с тем братом.
И я совершенно этим не гордилась.
Хуже всего то, что мне было не так уж и хорошо. Единственный плюс – все прошло быстро. И слава богу, потому что ковровая дорожка – не самое удобное место. Все было безопасно, потому что Джордан пришел подготовленным, как порядочный член «Гладкой дорожки».
А в остальном все это не очень отличалось от секса, которым мы когда-то занимались три раза в неделю – в понедельник, среду и субботу.
Интересно, чувствовала ли Таня когда-нибудь себя такой же виноватой, как я сейчас. Сомневаюсь. По-моему, Таня не из тех, кто способен почувствовать угрызения совести из-за чего бы то ни было. Как-то раз я видела, как она бросила на землю в Центральном парке обертку от «Джуси фрут». Короче, ей не совестно даже мусорить!
Еще одно существенное отличие «послеразрывного» секса от того, который был у нас до разрыва, – как только мы закончили, Джордан почти сразу встал. Раньше он просто переворачивался на бок и засыпал.
Я села и посмотрела на него. Он сказал:
– Извини, но мне нужно идти.
Он произнес это тоном человека, который вдруг вспомнил, что записан на очень важный прием к зубному.
Теперь я скажу то, из-за чего мне ужасно неловко: мне было немного грустно. Как если бы я немножечко надеялась, что Джордан повернется и прямо сейчас позвонит Тане и порвет ней, потому что хочет остаться со мной навсегда.
Не уверена, что я бы к нему вернулась, если бы он это сделал. Возможно, и нет.