Я ненавижу босса!
Шрифт:
Дальше — он выходит из машины, помогает выбраться мне и провожает к подъезду. И молча застывает, категорически наплевав на то, что таксист торопится снова разогнаться — вдруг на этот раз получится взлететь?
И я тоже. И мы стоим, как первоклассники, когда в класс заходит учитель. Будто ждем команды: садитесь, дети. А команды нет.
Прошла целая вечность или что-то вроде того, пока он не сказал:
— Спокойной ночи, Лисова.
И ушел.
И если вы спросите меня, что все это значило, я вам не отвечу. Потому что ответа я не знаю…
Я взглянула
Если бы я вчера не отключила звук, эта дружная компания превратила бы мое утро в ад. Нет, конечно, есть в этом утре и без того что-то адское, но я хотя бы выспалась. Перезванивать ни по одному из номеров я не торопилась.
Павел Александрович сам виноват, не о чем с ним разговаривать. Тетю Раю мой обессиленный организм просто не выдержит, а вот Никита Владимирович… С ним, может быть, я бы и не отказалась поговорить. Да вот только о чем? О том, как он сожалеет, что вчера позволил себе выйти за рамки? Ну так он за этими рамками выгуливался не в одиночку. Я ему составила компанию. И узнать, что ему очень жаль, не спешила.
Но дело было даже не в этом.
Просто для Никиты Владимировича вся эта ситуация выглядит совсем не такой, какая она есть на самом деле. Он-то ведь считает (и я лично ему это подтвердила!), что мы с любимым заказчиком вполне себе пара. И с этой точки зрения наш вчерашний выход за рамки выглядит очень нехорошо. А сама я выгляжу ничем не лучше, чем тот же Антон, емкую характеристику которому дала моя тетушка.
Телефон зазвонил, и я напряглась. Кто бы из троих желающих со мной пообщаться ни застал меня первым, говорить с ним я явно не хотела.
Взгляд на экран.
Павел Александрович.
Облегченный вздох
Надо сказать, если бы мне и правда пришлось выбирать, с кем из этих троих поговорить, я бы точно выбрала его. По крайней мере, перед ним я ни в чем не виновата. Он не потребует от меня никаких объяснений и рассказов о моей жизни, о которой я бы сейчас предпочла бы молчать.
— Здравствуйте, Лина.
Какой все-таки приятный человек! Он знает, как меня зовут, а не обращается ко мне по фамилии. Впрочем, на этом его достоинства заканчиваются. Это из-за него мне пришлось идти на свадьбу с боссом, а потом произошло все, что произошло. И теперь я вообще не знаю, куда мне деваться.
— Здравствуйте. Как ваше здоровьичко? Уже научились прыгать на одной ноге или еще осваиваете этот метод передвижения?
— Еще осваиваю, — ответил Павел Александрович, — Лина, мне очень неловко, что я вас подвел и вам пришлось идти одной, и я даже не знаю, как я могу искупить свою вину. Требуйте, что хотите!
— Вы бы поосторожнее с такими заявлениями, — я вспомнила, как планировала оттяпать у Никиты Владимировича половину коттеджа и место в кабинете. И тут же разозлилась на себя: неужели теперь все мои мысли будут сводиться к Никите Владимировичу. Очень бы этого не хотелось. — А то я могу и бизнес потребовать, с квартирой и прочим имуществом.
Павел Александрович засмеялся, словно оценил шутку. Он даже не представляет, насколько я серьезно.
— К тому же я ходила не одна, — зачем-то призналась я ему.
— Правда? — кажется, он вздохнул с облегчением. — Я в этом даже не сомневался. У такой яркой девушки, как вы, наверняка, полно поклонников.
Чертов льстец!
— Может быть, и полно, но боюсь, они все где-то скрываются и таятся. Как думаете, может, быть моим поклонником — это противозаконно? И поэтому они поклоняются мне тайно и никому об этом не рассказывают?
Я тут же себе представила запрещенную на всех уровнях секту свидетелей Лины Лисовой. Как они собираются темной ночью в темном склепе, каждый из них идет медленно, освещая себе путь лишь тусклым огоньком свечи. Толпа в темных балахонах стекается в круглую залу… Все становятся кружком и торжественно так говорят: «Кто, черт возьми, эта Лина Лисова, и какого хрена мы тут делаем?».
Но рассказывать об этом Павлу Александровичу, наверное, не стоило. Похоже, он последний человек на земле, который считает меня не безнадежной. Так что я просто сказала:
— Но на свадьбу я ходила не с поклонником.
— И с кем же? — Павел Александрович, кажется, снова напрягся, во всяком случае, из голоса быстро исчезла былая беззаботность.
— С Никитой Владимировичем, драгоценным шефом, который решил спасти меня от позора и изобразить из себя бизнесмена.
— Ясно, — с голосом Павла Александровича что-то стало не так. — То есть вы попросили об этом его?
— Что вы! Мне бы такое и в голову не пришло! Я решила найти себе спутника в службе эскорта. Ну, знаете, мужчины по вызову.
— Не знаю, — быстро ответил Павел Александрович, — и что-то совсем не понимаю, какое отношение эта служба имеет к вашему шефу.
— Абсолютно никакого, — честно сказала я. — Просто он сам мне предложил, выручить в трудной ситуации. Он у нас знаете какой альтруист!
— Догадываюсь, — мрачно проговорил Павел Александрович. — И как прошел вечер?
Нет, определенно наш с Никитой Владимировичем совместный поход на свадьбу волновал моего любимого заказчика даже больше, чем собственная поломанная нога. И это почему-то раздражало.
— Неплохо. Мы были убедительны, — ответила я с неожиданным даже для себя вызовом.
Ответом мне было долгое молчание. А потом — совершенно неожиданное предложение.
— Скажите, Лина… а у вас в фирме принято навещать заболевших заказчиков? Чтобы поддержать в трудную минуту?
22
Павел Александрович не врал. Он действительно не мог пойти на свадьбу по техническим причинам. А вот передвигаться по квартире, опираясь на костыль, уже мог.
Не знаю, почему я решила его навестить. Все-таки есть у нас внутри что-то такое жалостливое, что сразу откликается на скорбящих и болящих мужчин. А может, дело было в том, что приглашение последовало сразу после того, как выяснилось, с кем мы отжигали на свадьбе? Вдруг мой заказчик и старый приятель Никиты Владимировича что-нибудь такое о нем знает.