Я никогда тебя не...
Шрифт:
Примерно через десять минут в комнату вернулась Энид с расстроенным видом.
— Мне жаль, что он так сказал. Иногда он не думает. Ведёт себя как придурок, — объясняла она, но я прервала её.
— Не за что извиняться, тем более что это правда. Я поверила и я — идиотка, — ответила я, тут же подхватив волну самобичевания.
— Прекрати. Довериться и открыться мог любой. Я тоже поверила ему в особняке Гейтсов, — промямлила Энид, присев возле меня, — Ты просто хотела быть ему…другом.
— Не произноси это вслух, пожалуйста. Мне дурно, — сказала я, откладывая книгу в сторону.
— Слушай, сейчас только среда. Вроде бы его должны принять с понедельника, еще есть время переговорить
— И что они сделают? Если их обязали принять его и это исполнение распоряжения, то вряд ли они изменят свою позицию на его счет. Здесь ведь учатся только те индивиды, которые хоть чем-то опасны для общества, а значит, Тайлер не так безобиден, как они говорят. Но здесь среди нас он будет своим. Видимо, они считают так. Только вот мы знаем, кто он на самом деле, и я искренне надеюсь, что его поставят на место, — сказала я холодным, пронизывающим тоном, таким, что даже Энид поёжилась от моих слов.
— Думаешь, он рискнёт поговорить с тобой после всего? — спросила она, снимая тёплый свитер, так как уже согрелась.
— Если да, то я вырву ему язык, — отрезала я, уставившись в одну точку.
— Хорошо, что вы не виделись до этого… — промолвила она и я вдруг растерялась. Видимо, она заметила это. — Уэнсдей? Вы ведь не виделись, да?
— Я видела его около недели назад, но он меня нет. А сегодня мы встретились в охотничьей лавке, — рассказала я, тяжело выдохнув, — И я облажалась. Не смогла произнести и слова. Просто стояла и смотрела как истукан. Наверняка, он подумал, что я снова ему проиграла.
— Да уж… Не лучшая реакция, но нужно брать себя в руки. На следующей неделе Турнир Фолкнера, дорогуша, — произнесла она так одухотворенно, словно я должна была знать, что это такое.
— Это ещё что? — спросила я совершенно мёртвым голосом. Мне хватило дурацкого кубка По.
— Слушай, твои родители, что вообще тебе ничего не рассказывали? Турнир Фолкнера это такая игра, где собираются все ученики, делятся на команды и отвечают на вопросы о подтипах изгоев. Кто что знает, особенности и прочее. Вопросы каждый год разные, но в прошлом году естественно выиграла команда Бьянки, — произнесла Энид, и я на секунду выдохнула. Как это мило, моё сердце сжалось как сухой урюк, оно уже не способно бить сердечный ритм, пока ты переживаешь из-за того, что какой-то сраный турнир выиграла команда Бьянки. Я вдруг поняла, что кроме очередной победы совершенно ничего не принесёт мне удовлетворения. Хорошо, что дневник Фолкнера по-прежнему был у меня.
— Я буду участвовать, — сказала я, направляясь на крышу.
— Урааа! — завопила Энид от счастья, торжественно обняв меня сзади.
Если был шанс хоть как-то отвлечься от боли внутри, то хотя бы так.
Я долго стояла на крыше, всматриваясь в падающие хлопья снега. Иногда мне казалось, что это пепел минувших дней. Внутри был апокалипсис, и я сгорала, думая о том, что произошло между нами.
Одинокими ночами я ощущала что-то странное, когда мне вновь снилось это жалкое взаимодействие между нами. Тепло его губ. Их чёртова мягкость. По спине бежали колкие, болезненные мурашки. Это был мой первый поцелуй. Раньше я даже не думала о подобных вещах. Видимо, мне суждено было так облажаться, чтобы раз и навсегда закрыться от других. Думая об этом, я вновь провалилась в сон. Болезненный сон, где он смотрел на меня с вожделением и спрашивал про дежавю в склепе. Он ощущал такую же тягу к мучениям, как и я. Я сполна ощутила это, когда увидела темноту его глаз.
Ночь была долгой и бесполезной. Потому что полноценного сна не было. Я постоянно просыпалась в ознобе, мне было не спастись от этих кошмаров.
Услышав вошканье на другом конце комнаты, я поняла, что Энид уже проснулась.
— Уже листаешь свою ленту? — спросила я, переодеваясь, чтобы направиться в душ.
— Нет, переписываюсь, — улыбнулась она с довольным, ехидным видом, но вдруг посмотрела на меня, словно на мертвеца.
— Боже, Уэнсдей, ты снова не спала? У тебя серое лицо, — заявила она тревожным тоном.
— Кошмары снились. Переживу, — прервала я её беспокойство, и пошла принимать водные процедуры.
Душ был на нашем этаже в самом конце коридора. Я долго стояла под тёплой водой, пытаясь проснуться и смыть с себя очередное воспоминание его касаний, но мне это плохо удавалось. Вдобавок ко всему, я поняла, что периодически ощущаю острое желание заняться мастурбацией, представляя что-то, чего ранее не делала. Это было самым ужасным из всех чувств и пугало меня. Потому что я не хотела заниматься такими гнусностями, я в целом не хотела быть такой как другие. Поэтому меня спасали крики в подушку или драки, но до очередного приёма душа или ночи, в которой он меня целовал. Между ног становилось влажно и липко, и я понимала, что это физиология, но категорически не хотела этого. Во всяком случае, я надеялась испытать такое к любому другому человеку. Но пока в моей груди ничего не ёкало. Умывшись и так и не получив должной разрядки, я расчесала волосы, закуталась в чёрный халат и тапочки и направилась обратно в комнату, держа в руках разные принадлежности. И уже на середине пути ощутила какое-то неприятное чувство. Подняв взгляд, я застыла.
«Нет, нет, нет, какого хрена». Слова прозвучали в моей голове, но на деле я просто развернулась и, как идиотка, пошла в другую сторону.
— Подожди, пожалуйста, — он целенаправленно следовал за мной, пытаясь догнать, но я уверенно шла вперед, параллельно думая о том, что острого есть в моей косметичке, чтобы выткнуть ему глаз. — Уэнсдей, стой.
Он встал передо мной, не выпуская из коридора на общую лестницу, и я понимала, как убого это выглядит, но совершенно не собиралась с ним разговаривать. Моё лицо осунулось и побледнело.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросила я, прекрасно осознавая, что стою перед серийным убийцей, но не боялась его. Я могла лишь предполагать, какой его шаг будет следующим, чтобы выбить меня из привычного состояния. Ведь он был умелым манипулятором, и было просто очевидно, что первый к кому он пойдет в Неверморе тот, к кому удалось залезть под кожу изначально.
— Я пришёл отдать документы и решил, что нужно объясниться перед тобой, — прозвучал слегка напряженный голос, выдёргивая меня из сонного царства. Я ведь уже забыла его тембр и то, что я от него ощущала. Я молчала, не то игнорируя, не то отрицая то, что происходило, но он продолжил:
— Меня отпустили. Думаю, ты уже знаешь. Я буду учиться здесь с понедельника, но не собираюсь доставлять тебе какие-то неудобства. Ты вольна сама решать, общаться со мной или нет, я настаивать не буду, — высказал он, держа дистанцию, и я понимала, что меня трясёт от одних этих слов.
Ни извини, ни я был говнюком. Ничего, что свидетельствовало бы о том, что он хотя бы жалеет. Но я прекрасно понимала, что это такой ход, чтобы задеть меня, чтобы я ещё сильнее его ненавидела. Ладно, Галпин, твоя взяла. Я ненавижу тебя в сотни раз сильнее, чем розовый цвет, чем ваниль, чем отвратительные поцелуи своих родителей, причмокивания Пагсли, когда он ест эклеры, я ненавижу тебя даже сильнее, чем солнечную погоду, я ненавижу тебя настолько, насколько умею, и ни одна вещь на свете не изменит моего мнения.