Я, они и тьма
Шрифт:
На лице Дерека Ват Йета не было никаких эмоций. Он смотрел ровно – его лоб не морщился, у губ не обозначались скорбные складки, у глаз – морщинки от смеха. Он не проявлял эмоций, и те, кто был рядом с ним по долгу службы, всегда испытывали странное и не очень приятное чувство. Складывалось впечатление, что перед ними большая кукла, умеющая ходить, дышать, говорить, кукла, обладающая при этом властью.
У Дерека Ват Йета не было семьи, постоянной женщины, друзей, даже приятелей. Его не видели в публичных домах, за игрой в карты, танцующим с женщиной на балу. Его не видели пьяным, грубым, смеющимся.
Вот и сейчас он смотрел на временных и постоянных советников все с тем же пустым выражением лица. А потом приказал:
– Подать мобиль как можно быстрее. Большой, с затемнением стекол. Без водителя, с влитой магией. К стандартному набору добавить сонных дротов и дротов с парализующим ядом. Подготовить мой дом в Ларе, одну комнату для женщины и мои покои. Исполнять.
У кого-то из рук выпала папка с бумажками и гулко шлепнулась об пол. Подготовить комнату для женщины? Для темной?!
Однако все тот же пожилой человек с умными глазами уже отдавал распоряжения, чтобы через несколько минут отчитаться о готовности.
Дерек Ват Йет поблагодарил его кивком, улыбнувшись краешком губ (высшая степень проявления эмоции на его лице, которой редко кто удосуживался). Потом же вольготным, свободным шагом вышел из кабинета переговоров, оставив пятерых советников обсуждать новость о темной, которая инициировалась тут, совсем недалеко от императорского дворца.
Он, в отличие от других, не боялся.
Он просто не умел.
***
Сав знал, что совсем скоро в императорском дворце среагируют. И даже предполагал, что на темную отправят целую когорту магов. А вот то, что за дверью будет стоять всесильный Дерек Ват Йет, главный безопасник империи, от пустого взгляда которого задрожит даже придорожный щавель… А с другой стороны, в его кабинете сидит самая настоящая темная, и все еще живы и относительно здоровы.
Она его немного пугала – даже, скорее, не она, а вот эта жуткая темная дымка – но вместе с тем было в девушке что-то такое… Уверенное, сильное. Она была не как испуганная дрожащая девчонка, только что избавившаяся от золотой рабской цепочки. Она держалась очень хорошо. Слишком хорошо.
Сав за годы службы в ГУСе научился хорошо разбираться в людях, и слабенький эмпатический дар этому способствовал. Она не была плохой. С другой стороны, все темные не были плохими.
Дерек Ват Йет прошел в комнату, не здороваясь, окинул быстрым взглядом Йолу, и девушка вжала голову в плечи. Неудивительно. Безопасник империи подавлял.
А потом она просто плавно осела на землю, закатывая глаза. Сав вскрикнул, кинулся к ней, похлопал ее по щекам, и тьма не среагировала. Ее рука повисла вдоль тела, и Сав с изумлением обнаружил в ее запястье торчащее навершие тоненькой стрелки. Сонный дрот.
Он обернулся на спокойно стоящего Дерека Ват Йета. И когда только успел?!
– Савар Ват Горф? Ваша квалификация вызывает сомнения. Завтра, во второй час после рассвета, сдаете мне экзамен. Расскажете мне историю возникновения темных, все документальные сводки, технику безопасности, особенности поведения, отличия… В общем, все. Жду у себя, на шестой линии, в старом переулке. Первый дом, особняк Лара.
С этими словами он прошел мимо открывшего рот Сава, подхватил спящую девушку на руки и направился к двери.
Не прощаясь, ушел.
Ну да, все верно. Кто не здоровался, тому и прощаться не надо. Сав захлопнул рот. Нет, ну это вообще как называть?! Свихнуться можно! Хорошо хоть, что про унизительный «экзамен» никто из подчиненных не слышал.
Сав выглянул в окно своего кабинета – Ват Йет захлопывал дверь заднего сидения большого мобиля, куда, видимо, уложил спящую Йолу. Из-под закрытой двери торчал край ее белой ночной рубашки. Сам он сел вперед. Мобиль тронулся с места, вильнул колесами и скрылся в соседнем проулке. Ну, туда им и дорога. Ему и без того работы хватает. Вон, в окно уже бьют клювом с десяток дурных железных птиц – в их металлических грудках лежат важные небольшие улики преступлений, письма, кляузы – такие, которые отправляют только главе ГУСа.
А с темной пусть разбирается Ват Йет. Его не жалко.
***
…И я открыла глаза. Даже сообразить ничего не успела, как совсем рядом раздался мужской голос:
– Все в порядке. Ты в безопасности. Не бойся.
Голос был мне незнаком.
«Не грусти, если тебе грустно, успокойся, если истеришь, смейся, если рожаешь», – мелькнул в памяти насмешливый голос Татьяны.
Надо бы добавить: «Не бойся, если очнулась фиг знает где в комнате с мужиком, куда он тебя без сознания притащил».
Я быстро уселась на диване, на котором, видимо спала. Большая комната, явно мужская, темная. Напротив меня, в кресле у стены, сидит мужчина, тот самый, который зашел в кабинет ко мне и Саву. Я вспомнила свое ощущение от него и поморщилась.
Йола его помнила – видела несколько раз во дворце. В ее памяти осколками мелькали странные эмоции. Страх, интерес, притяжение… Почему, интересно? Он никогда с ней не говорил да и вообще вряд ли обращал на обыкновенную рабыню внимание.
Я посмотрела на него, стараясь наложить память Йолы на свое восприятие. Красивый. Очень, очень красивый – такой настоящей, немного кинематографичной красотой. И при этом страшный. Красоту хотелось отодвинуть в сторону, как декорацию, чтобы взглянуть на него настоящего. В нем было что-то такое… Я не могла понять, и даже сейчас, рассматривая его, я ощущала какой-то подвох. Что-то в нем напрягало. Но что? Ореол власти? Похоже я бы, наверное, себя чувствовала, если бы передо мной сидел президент. Но помимо этого было что-то пугающее. Какая-то магия?
– Ты – темная, – продолжал он.
Я нервно дернула плечом. Пока помолчу. Мне, конечно, с ума сойти как интересно, что это за черная дрянь из меня рвется и кто со мной беседует в голове, но лучше пока послушаю.
– Йола Севея, рабыня с золотой цепочкой. Мать – ткачиха, отец – неизвестен. Родственников нет, друзей – тоже. Наверное, это грустно.
Я аж икнула от удивления. Нет, блин, это офигеть как весело!
– Ты была куплена за тридцать семь дилонов. Большие деньги. Мой дом примерно столько стоит… – задумчиво продолжал он, а я, замерев, внимательно его слушала. В памяти Йолы такой информации не было.