Я, опять я и еще раз я
Шрифт:
— Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. — Ева поднесла свой жетон к «глазку» сканера. — Департамент полиции Нью-Йорка. Мы хотим поговорить с доктором Айконом.
— Прошу подождать минуту, — раздалось в ответ.
Йен Макнаб, ас электронного отдела, был сожителем Пибоди и большой любовью всей ее жизни.
— Можешь его бросить и сменить на богатого доктора, — предложила Ева.
— Нет, не могу. Слишком сильно я люблю его тощую задницу. Смотрите, что он мне подарил. — Пибоди сунула руку за пазуху
— С чего это он?
— Чтобы отметить окончание физиотерапии и полное выздоровление после ранения при исполнении служебных обязанностей. Он говорит, что этот талисман оградит меня от новых ранений.
— Бронежилет оградил бы тебя еще лучше. — Увидев, что Пибоди уже готова надуться, Ева вспомнила, что партнерство, как дружба, налагает определенные обязанности. — Красивый, — добавила она, взяв в ладонь маленький талисман и поднося его к глазам. — Очень мило с его стороны.
— Макнаб всегда на высоте. — Пибоди заправила трилистник обратно за ворот рубашки. — А знаете, мне вроде как теплее становится, когда я его ношу.
Ева вспомнила о бриллианте величиной с детский кулачок. Она чувствовала себя глупо, ей было неловко, но ей тоже становилось теплее. Во всяком случае, с тех пор, как она привыкла к его весу.
Не к физическому весу, призналась она себе, к эмоциональному. Ей потребовалось время, чтобы привыкнуть к весу любовного талисмана.
Дверь открылась. Женщина с портрета стояла в дверном проеме, сноп золотистого света падал на нее сзади. Даже вспухшие от слез глаза не могли испортить ее невероятную красоту.
3
— Простите, что заставила вас ждать, да еще под дождем. — Ее голос соответствовал внешности — мелодичный и богатый обертонами, хотя и приглушенный горем. — Я Авриль Айкон. Входите, прошу вас.
Она отступила в вестибюль, освещенный хрустальным канделябром. В каждой хрустальной подвеске играл мягкий золотистый свет.
— Мой муж наверху, он отдыхает… наконец-то. Мне очень не хотелось бы его беспокоить.
— Нам очень жаль, что приходится тревожить вас в такой трудный час, — сказала Ева.
— Но… — Авриль с трудом заставила себя улыбнуться. — Я понимаю. Мои дети дома. Мы взяли их из школы, привезли домой. Я была с ними наверху. Им тоже очень тяжело, нам всем тяжело. — Она прижала руку к сердцу. — Вас не затруднит подняться на второй этаж? На первом мы принимаем гостей, но, мне кажется, это не подходящий случай.
— Без проблем.
— Семейная комната на втором этаже, — начала Авриль, поднимаясь по лестнице. — Не знаю, можно ли задавать такой вопрос… У вас появились новые сведения о том, кто убил Уилфрида?
— Расследование пока делает первые шаги, но проводится очень активно.
Добравшись до площадки второго этажа, Авриль оглянулась через плечо.
— Вы действительно говорите такие вещи?! Я думала это бывает только в детективных фильмах. Я обожаю детективные фильмы, — пояснила она. — Значит,
— Спасибо, ничего не нужно. Пожалуйста, позовите доктора Айкона, — попросила Ева. — Мы должны поговорить с вами обоими.
— Хорошо. Это займет несколько минут.
— Мило, — прокомментировала Пибоди, когда они остались одни. — Я думала, что будет изысканно, как на первом этаже, но тут мило и уютно.
Она огляделась, оценивая диваны, глубокие кресла, полки с семейными фотографиями и сувенирами. Целую стену занимал семейный портрет чуть ли не в полный рост. Айкон, его жена и двое прелестных детишек с улыбкой смотрели с портрета.
Ева подошла и прочла подпись в правом нижнем углу.
— Ее работа.
— Неплохо, даже талантливо… Я могла бы ее возненавидеть.
Ева обошла комнату кругом, изучая, оценивая, анализируя. Обстановка семейная, решила она, чувствуется влияние женщины. Настоящие книги с бумажными страницами, а не аудидиски, развлекательный центр, скрытый за декоративной панелью.
Все расставлено точно, все в полном порядке; как сценическая декорация.
— Судя по ее досье, она изучала изобразительное искусство в каком-то навороченном колледже. — Ева сунула руки в карманы. — Айкон-старший был назначен ее опекуном согласно последней воле ее матери, когда самой Авриль не было шести лет. Окончив колледж, она вышла замуж за Айкона-младшего. Первые полгода они прожили в Париже. Она стала профессиональным художником, у нее даже была одна персональная выставка, прошедшая с большим успехом.
— Это было до или после смерти ее отца?
— После. Потом они вернулись в Нью-Йорк, поселились в этом доме, у них родилось двое детей. После рождения первого ребенка она выбрала для себя роль домохозяйки. Она продолжает писать картины, в основном портреты, но редко берет заказы, а вырученные деньги передает в Фонд Айкона, сохраняя таким образом статус профессиональной матери.
— Как много данных вам удалось собрать за столь короткое время!
Ева лишь пожала плечами в ответ.
— Чиста, как стеклышко. Никакого уголовного досье, нет даже мелких административных правонарушений. Никаких предыдущих браков или совместного проживания, никаких внебрачных детей.
— Ну, если не считать погибших родителей и родственников мужа, можно сказать, что у нее идеальная жизнь.
Ева еще раз окинула взглядом комнату.
— Да, похоже на то.
Когда Айкон вошел в комнату, она как раз повернулась лицом к двери, в противном случае она бы его не увидела. Ковер был такой толстый, что абсолютно поглощал звук шагов. Дома он избавился от официального костюма и облачился в свободные брюки и пуловер. Но даже в этой домашней одежде он выглядел таким же подтянутым и элегантным, как и в костюме, отметила Ева.