Я останусь
Шрифт:
– Тим, не надо. Мари, ты что творишь? – с опаской глядя то на меня, то в выбеленное лицо Аристарховича.
– Тим, прекращай, - это уже Зубины едва ли не хором. Но он не отводит взгляда, черного, что тьма, до краев переполненного болью, мутной, жуткой, нечеловеческой. И я вдруг понимаю, какую глупость только что сделала. Прикрываю глаза, вдруг ощущая неимоверную усталость. И злость куда-то растворилась, как и не было.
– Ты… - повторяет тихо, словно через силу выдавливая каждое слово. – Тебе повезло, что ты его жена.
Я
– Может, мне кто-то объяснит, что здесь происходит? И почему Игорь в тюрьме?
– Машку убили, - огорошивает все тотже Тимофей. Я не переспрашиваю, знаю, о какой Машке идет речь. И кого этот странный и страшный мужчина, бывший моим преподавателем, сукой-женой называл.
– А Игорь причем? – спрашиваю глупо, уже не ожидая ответа ни от кого, кроме Тимофея.
– А у него есть веский мотив, - ухмыляется. Вопросительно изгибаю бровь. – Ты, - отвечает на немой вопрос.
– Сядь, Мари, - подхватывает Фил, когда подкашиваются ноги. Но я выворачиваюсь из его рук, чувствуя, как меня колотит.
– Объясни, - требую, обогнув Фила и замерев вплотную к Тимофею.
– Охотно. Ты – молодая, красивая, здоровая, - он скользит взглядом по моим ногам. Я невольно переступаю, обхватываю себя руками. – И все бы хорошо, жить вам долго и счастливо, если бы не бывшая жена-инвалид, к которой наш благородный рыцарь привязан долгом, честью и виной, - произносит язвительно, а я, кажется, начинаю понимать, почему я – веский мотив. Дикость какая-то.
– Но это же полная чушь. Это никакой не мотив, - дрожь пробирает до костей.
– Почему? – вполне искренне удивляется. – Ты же сбежала из-за этого. Так почему нельзя убить?
– Тим, хватит уже ее пугать. Гляди, трясется вся, - это уже злится Саня.
– Лучше бы сухой одежды дали, - огрызается Тимофей.
Фил за спиной чертыхается и уходит, силой уводя меня за собой. Переодеваюсь в сухую одежду, мою собственную, оставленную здесь той ночью, слышу, как переругиваются мужчины в гостиной. Фил стоит за дверью, охраняет. Просушиваю полотенцем мокрые волосы, сейчас наверняка смешно топорщащиеся в разные стороны.
– Фил, когда убили Машу, ты знаешь?
– Неделю назад. В ту ночь, когда вы были на маяке.
Я замираю, не веря услышанному. Но это же значит, что у Игоря есть алиби. Алиби!
Вылетаю из комнаты, едва не приложив Фила дверью.
– Он не убивал, Фил. Не убивал, - выдыхаю, радуясь, как ребенок.
– Мы знаем, - хмурится Фил.
– Ну так и что вы стоите? Поехали.
– Далеко? – снова Тимофей.
– Я дам показания или что там нужно. Я же с ним была в ту ночь. Всю ночь, понимаете. Он не мог быть в другом месте.
– Ты не можешь дать показания, потому что ты – заинтересованное лицо, - возражает Ванька. – Тебе попросту не поверят, даже если ты распишешь день поминутно.
– Еще и в сообщницы запишут, - вздыхает Тимофей, садится на подоконник. – Нужно найти Фреда, - выдает вдруг он и, опередив мой вопрос: - Он утверждает, что видел Игоря в ночь убийства у дома Машки. И запись с камеры видеонаблюдения предоставил, а там дата и Игорь на ней, как на ладони, прямо в камеру смотрит. И экспертиза пока делается, но хрен поймешь, что она покажет. Если Бабаеву нужно засадить Игоря – он засадит, как-никак отчим у него не последний человек в городе.
Я устало прислоняюсь к дверному косяку, вдруг живо вспомнив встречу Игоря с Федькой полгода назад в моей квартире. Неужели так глупо мстит?
– Мне нужно позвонить.
И как ни странно, но свой мобильный мне протягивает Тимофей. Набираю выученный давно и наизусть номер. Оказывается, не забыла, надо же.
– Алло? – голос Федьки насторожен.
– Здравствуй, Федя.
– Мария? – настороженность сменяется удивлением.
– Узнал – это хорошо, - усмешка кривит губы.
– Сколько лет, сколько зим, Мария. Неужели вспомнила о старом друге? – он забавляется, ну и пусть. Мне плевать.
– Ты зря все затеял, Федя.
– Что затеял, Машенька?
– Ты знаешь, что. Я не знаю, зачем, но знаю, что зря. Ты тронул то, что принадлежит мне, Федя. Или ты забыл, кто я?
– Ты – никто, Машенька. Без своего папочки ты – никто. Так, красивая девка.
– Ошибаешься, Федя. Я – дочь Самурая, Федя. Его плоть и кровь. И я порву тебя, урод, собственными руками. Ты знаешь, я сумею.
Он знает, потому что еще в пятнадцать я без труда сломала ему руку. Мы так, собственно, и сдружились, потому что он, вечно задирающий меня, вдруг зауважал «тощую девчонку» и стал моим другом номер два. Первым всегда оставался весельчак Ванька.
– А ты сперва найди, - посмеивается он, но в голосе нет прежней вальяжности. Господи, когда же так случилось, что этот милый парень стал таким ничтожеством?
Выдыхаю, прикрыв глаза.
– Уже нашла.
И нажимаю отбой. Пусть теперь ходит и оглядывается, сволочь.
– Дочь Самурая? – удивление застает меня врасплох. Открываю глаза. Похоже, только Тимофея новость удивила. Зубин-старший хмурится, косясь на младшенького, чухающего затылок. Фил же вообще равнодушен к оглушающей новости. – Но ты же…
– Вишневская? – перебиваю насмешливо. И не хотела, само сорвалось.
– Уже Грозовская, - ошарашивает Фил и протягивает мне мой паспорт.
Глава 14.
Июль.
Самурай все-таки вмешался. И уже через два дня после его визита, Игорю протянули пропуск и попросили не уезжать из города на время расследования.
– У меня контракты горят, пока ты тут прохлаждаешься, - спокойно заявляет Крис, когда Игорь приезжает к нему в офис. – А еще мне нужна твоя помощь.