Я папу по ладошке узнаю
Шрифт:
— Да-да сейчас, — он взял стакан, заранее наполненный водой, и с трубочкой поднес к моим губам, давая живительную влагу. — Ты очнулась, маленькая моя. Погоди, надо позвать врача.
На глазах снова появилась влага, а сердце больно сжалось вдобавок и так болевшему телу. Он вышел из палаты, оставив меня одну наедине с мыслями. В горле снова пересохло, я не могла говорить, а так хотелось, столько вопросов крутилось в голове и на все хотелось знать ответы. Закрыв глаза на какое-то время, я начала снова прокручивать случившееся. Я до конца не верила, что со мной такое могло когда-то произойти. Не в силах пошевелиться, я ждала возвращения любимого, но вместо него в палату зашел врач и медсестра. Врач осматривал меня, старательно
В следующий раз, когда я открыла глаза, в палате были родители. Отец стоял у окна сложа руки на груди и постарев на пару лет. Лицо его было осунувшимся и до боли уставшее. Мама, сидела на кресле и не отпускала моей руки, горько проливая слезы. Увидев, что я проснулась, заплакала еще больше, причитая, как она рада, что я осталась жива. Она заверила меня, что со Славой все хорошо и живут они у Стаса. Дочке сказали, что я в длительной командировке и не смогла ее предупредить о срочном отъезде. Посоветовали лежать и набираться сил, главное, не о чем не волноваться, врач запретил лишние переживания. В случае непослушания тонко намекнули, что придется задержаться в больничных стенах на более долгий срок. Уяснив информацию, прикрыла веки и уснула.
Поздней ночью медленно открыла веки, обнаружив палату в полутьме. Стаса увидела у окна, он спал, полулежа в кресле, ноги закинул на кофейный столик. Я не хотела его будит, но организм требовал пить, а сама дотянуться до воды я была не в силах физически, к тому же мешали трубки и провода, прикрепленные ко мне.
— Стас, — слабым еле слышным голосом позвала, заставив его вздрогнуть. Увидев, что я снова проснулась, он подошел ко мне и присел на стул рядом, взяв мою ладонь в свои сильные руки, поцеловал.
— Ты как себя чувствуешь? — он улыбнулся, только глаза его были грустные.
— Пить хочу, — он встал и, взяв стакан с водой, поднес к моим губам, позволяя делать только маленькие глотки.
— Как долго я уже здесь? — слегка прикрыв веки, я ждала ответ, которого долго не было.
— Два месяца. Ты очень долго была без сознания и здорово заставила нас всех понервничать. У тебя серьезная травма головы и перелом руки, но главное, что все позади. Ты пришла в себя, это важнее всего. Ты очень сильно напугала меня, девочка моя… — прошептал он, покрывая поцелуями мою ладонь, заставляя сердце сжаться. — Я места себе не находил, переживал за тебя, за дочь. Я будто выпал из реальности на это время, отцу пришлось вернуться в компанию, у меня просто нет ни сил, ни желания что-либо делать. Единственное мое желание — это ты. Живая и здоровая. Мне страшно… — несколько скупых мужских слез упало на мою ладонь, затем он стал и поцеловал меня в губы. Его взгляд любящий и родной, проникновенно заглядывающий в самую душу, вызвал новые слезы. — Тише, малыш, тебе нельзя волноваться, — легкими поцелуями коснулся моих глаз, стирая слезы.
— Со мной что-то не так? Я не смогу ходить? Как же так? Почему? — горькие слезы лились из моих глаз.
— Нет-нет, что ты. Ты будешь ходить, — нервно произнес он, наблюдая за моим состоянием. — Просто оказалось, что после нашей первой ночи есть последствия. Приятные последствия и именно поэтому тебе нельзя нервничать, чтобы сохранить нашего малыша.
Я не могла сдержать слез, разница лишь в том, что горькие сменились на сладкие. Улыбнулась и положила ладонь на живот, слегка его поглаживая. Надо же, уже почти три месяца, как внутри меня живет маленькая кроха, а я ничего не почувствовала. Да, бывала тошнота, но все проходила благодаря уколам. Боже, уколы?
— Стас, — я нервно сжала его ладонь, внимательно следя затем, чтобы он не отвел взгляд. — Уколы? Для малыша они
— Нет, эти уколы не навредят нашему малышу, не переживай. — он взял мою ладонь в свою и положил на мой живот нежно поглаживая. — К тому же большую часть времени ты была без обезболивающих.
— Спасибо, — тихо поблагодарила его и провались в сон со счастливой улыбкой на лице.
27
СТАС
День, когда Лера открыла глаза, стал для меня вторым днем рождением. Я вглядывался в ее лицо не верящим взглядом, а сердце запускало праздничный фейерверк только от мысли, что она справилась, смогла выкарабкаться.
Для меня эти два месяца были, как будто я побывал в аду, я сжирал себя, винил каждый раз, вспоминая о случившемся. А о нем я не забывал ни на секунду. Быть свидетелем того, как твой любимый человек борется за жизнь, а ты бессилен. Плевать Господь хотел на твои финансы и возможности, в такой ситуации облегчить страдания поможет только вера в светлое будущее и молитва. Когда прошло две недели, для меня было неожиданностью узнать от врача, что мы ждем малыша. Настолько, что я не знал, как поступить. Мне были дороги оба: моя Лера и еще не родившийся малыш. Доктор сразу сказал, что плод только формируется, срок слишком маленький и узнали только сейчас, во время повторных анализов. Предупредил, что если продолжать колоть сильно обезболивающие лекарства, то возможна угроза выкидыша. Я представил, какого это забирать ее с малышом с роддома, слышать плачь и помогать менять пеленки, первый зубик или первые шаги, которые я уже пропустил. Долго думал, как поступить, а потом понял, что Лера бы оставила малыша. И не прогадал, моя девочка так обрадовалась, узнав, что в ее животе уже развивается новая жизнь.
Я же был уверен в том, что теперь все будет хорошо. И увидев огоньки счастья в глазах моей малышки, заставили меня действовать. Я нанял дизайнера, чтобы сделать ремонт в загородном доме. Прекрасно понимал, что нам теперь нужны две детские комнаты и наша спальня с замком на двери. В саду должен появиться детский уголок с горками и качелями.
Но это все было за пределами больничных стен, в них же все иначе. Там была моя девочка все еще прикованная к кровати и чувство безысходности и собственной беспомощности меня просто сжирали изнутри так, что на стену лезть хотелось. Лера шла на поправку, но боль, что она испытывала время от времени, отказавшись от обезболивающих лекарств, вгоняли меня в ужас. Эта маленькая сильная женщина готова терпеть боль ради здоровья малыша, что носит под сердцем.
С каждым разом я становлюсь одержим ею все больше. Раньше я не замечал за собой собственнических замашек, сейчас все наоборот. Она моя, и только.
Еще через месяц я забрал Леру домой, именно домой. К этому времени в загородном доме закончился ремонт и мы вместе с дочкой и родителями Леры переехали туда. Я попросил их пожить с нами, так как Лере нужен будет уход, тем более она в положении. Я же вернулся на работу, понимая, что так долго отлынивать не имею право. Костя с семьей приезжали каждые выходные, иногда оставались с ночевкой. Мои родители быстро нашли общий язык с родителями Леры. Мама часто оставалась с ночевкой, потому что общение с родной внучкой занимало слишком много времени. А отец? Отец с Николаем Юрьевичем влюбили мою маленькую принцессу в рыбалку, так же как когда-то и дед меня. Жизнь налаживалась, мне так казалось.
— Да, — я ждал этого звонка раньше, намного раньше.
— Я звоню тебе, потому что это уже слишком. Ты чертов ублюдок, Арестов! Ты лишил меня всего! Как ты посмел вообще выкупить мои салоны и спустить их по дешевке с молотка? Какого черта в мою квартиру врываются твои амбалы и заявляют, что дарственная аннулирована? Это моя квартира! Слышишь ты ублюдок? Меня из-за тебя чуть не посадили! — я откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Возможно, я поступил жестоко, но я никогда никому не позволю трогать мое. А Лера моя семья!