Я побит – начну сначала! Дневники
Шрифт:
Ничего, мы еще покукарекаем! А драться со всеми буду – ужасти! И нервно тратиться на это не собираюсь. Очень хочется сосредоточиться на работе. В первую очередь на работе, и в десятую – тоже.
Когда я говорю «драться» – это для меня сегодня совсем иное, чем было совсем недавно.
Не надо никаких усилий, Союзов, пактов, встреч и почт. Я, как и вся моя Россия, Обманут, но не идиот. Я, как и вся моя Отчизна, Устал от всяких снов и слов. Моя прижизненная тризна Идет под гул колоколов. И мне светлее с каждым звоном, Спокойней, проще и31.03.86 г. Понедельник
Что-то отовсюду обсер! Из Ленинграда сообщили, что в Москву с озвучанием не собираются (нет денег) [198] . Директор объединения говорит, что не разрешит это под дулом пистолета. Звоню Ермашу, тот вяло командует Сизову, Ивановой. Нет, говорит, они приедут. Но они не приедут. Костю вполне устраивает этот Захаров, который озвучил меня. Директор объединения (Коньков) заявил, что он всех устраивает. (И это он заявляет в лицо снимавшемуся актеру.) Славное дело! Славный малый Костя Лопушанский, славная история со всей этой ролью. Трудно будет обо всем этом забыть, но надо, и как можно скорее. И в статьях, перечислив сыгранные роли, не упоминать даже о Лопушанском. Он считает, что актер тут ни при чем, а я, напротив, так не считаю. Я напишу и о том, что за него монтировали и продумывали весь фильм.
198
«Письма мертвого человека».
Написать надо и о том, что было и как можно издеваться над актером.
А может быть, и этого тут не делать.
Надо вечером накрутить Армена <Медведева>, чтобы он пошел к Ермашу и Ермаш бы приказал. А я пошлю телеграмму, что согласно договоренности с вами могу озвучивать роль в Москве.
Из окна санатория им. Горького (элегия)
1
За окном моим март, И земля обнажилась. Снег уходит, чернея, Зябко жмется к буграм. Сосны в небо ушли, Здесь они старожилы, Они лес еще помнят, Пенье птиц по утрам.2
Здесь когда-то росли Исполинские липы, Здесь лесной среди воли Жил от веку народ. Здесь теперь санаторий Закрытого типа, От Совмина России, От особых щедрот!3
Тут у медперсонала И голос нежнее, И леченье, и пища, И покой, и уют! Что какой-то там лес! Птицы тут поважнее, Хоть совсем не летают И с утра не поют.4
Кто один – в одноместном, В двухместном – супруги, Отдохнуть приезжают, Подлечить организм. Тут на двести больных Ровно вдвое обслуги, Тут давно все свершилось, Тут давно коммунизм.5
И меня, лицедея, Тут приняли тоже, Сердце вдруг надорвалось От мирской суеты. Что же – это всегда При дворах и вельможах, Кроме слуг и гризеток, В моде были шуты.6
За окном среди сосен Белеет пристройка. Окна мелом замазаны, Видно – хозблок. До чего же у нас Так убожество стойко! Как на ТУ-104 — Амбарный замок.Домовой замахал на Фому руками: «Ты что, ты что?! Бойся корову спереди, лошадь сзади, а бабу со всех сторон».
А вообще-то «Из окна санатория» это о том, как самые душевные калеки при лицедеях становятся детьми… любопытно. А раз любопытно – уже оживает, уже «святая вода».
Многие сказочные образы касаются чаще не телесной жизни человека, а жизни его души, даже точнее, его духа. Поэтому их сказочность условна, на самом деле они конкретно реалистичны. О духе огня сказать «огонь» – глупо. Это так же глупо, как назвать самолет алюминием или железом. Дух огня и не огонь вовсе, не говоря уже о том, что огонь на самом деле химическая реакция.
Из всех моих замыслов сказочный – самый лучший. Может быть, «Вася Куролесов» – четвертая серия сказки, и все домовые и лешие на месте. Одна мать – всегда мать. Одна колыбельная – всегда колыбельная. А плач Ярославны – всегда плач Ярославны. Вот и будет Лене великая роль. Пропадет сынок, пойдет мать за сыном. И все любимые образы вставить…
…Или все-таки надо делать «Соблазнителя»…
05.04.86 г. Суббота
Озвучиваю. В роли пока ничего не понимаю. Понимаю только одно – Лопушанский не вполне нормален. То, что я видел, профнепригодно. Но вот что такое тенденциозное восприятие: ему явно не очень нравится, что происходит «замена» его творчества на «мое» – что-то они придумали. Что – не знаю. Надо будет сделать копию, чтобы она у них не пропала (копию моей записи). И надо будет проследить, чтобы эта перезапись произошла.
Они все время совещаются со звукооператором. Звукооператор новый, взявшийся в картине непонятно откуда. Того Костя заменил. Почему? Вчера «Лучше не будет!» – вернемся [199] .
Надо сделать кого-то свидетелем происходящего. Жаль, я вчера не использовал Бабушкина. Надо было посоветоваться [200] .
Надо, чтобы кто-то отдежурил (Юра или?). Или ничего не надо.
У меня к нему <Лопушанскому>, особенно когда я вижу его Наташу [201] , брезгливое отношение. Наташа продолжает свое: «Зачем, зачем он все Госкино поставил на уши?»
199
Фраза звукорежиссера – недопустимая и по тону, и по ситуации. Быков настоял на своем и заставил переписать свои реплики.
200
В.Б. Бабушкин – один из лучших звукорежиссеров «Мосфильма». Все последующие годы Лопушанский отзывался о работе с Быковым очень высоко. На самом деле недовольный тем, что больной Быков добился приезда группы в Москву и соответственного озвучания роли, он не только не поддерживал актера в работе, но своими замечаниями доводил до сердечного приступа.
201
Замдиректора картины.
06.04.86 г
Лене С…
Вот грусть вечерняя без причин. Вот я – причина всему тому, Что вечером грусть без всяких причин Гонит душу мою, словно из дому! Грусть очень личное, как-никак, О ней не пишут в стихах-дневниках. Но я-то знаю ее наизусть, Эту сквозную грусть. Ту минуту, когда пред собой Ты нагой и таков как есть, Сам для себя, как плохая весть, Посланная судьбой. Ту минуту, когда в тиши Все в тебе готово творить, Когда на небе твоей души Зажигаются звезды – тайны твои. Грусть в мое сердце приходит легко И не дает мне уснуть Небо души, как же ты высоко Как же долог к тебе мой путь! Тайны и звезды манят к себе, Я метеором мчусь… Это в душе моей и в судьбе Я в твое сердце стучусь… (Я к тебе в сердце стучусь.)