Я подарю тебе крылья
Шрифт:
– Коломбо, мы не сможем развернуться.
Полоса была настолько узкая, что самолет встал носом к полю, занимая всю ширину полосы.
– Еще мы перекрыли вам полосу.
– Капитан, ваш самолет настолько красив, что вы можете стоять тут хоть всю жизнь. Наши споттеры уже выехали делать снимки. Это была посадка века! Вы сели так хорошо, что после вас можно переписывать летный инструктаж.
Даниэль и Марк выглянули в окна. Внизу, возле рулежных дорожек, скопился народ – такое впечатление, что все сотрудники аэропорта покинули
– Ничего себе, – прошептал Марк, – нас еще никогда так не встречали.
– Хотел сесть тихо, – нахмурился Даниэль и поднялся, – мне надо подумать, как быть дальше.
В кабину вошла Келси:
– Вам что-нибудь принести?
– Виски, – зажмурился Марк и тут же добавил: – Если мы долетим до дома, я напьюсь.
Келси улыбнулась. Но ее улыбка слегка спала, когда она взглянула на Даниэля. Ему было не до смеха, он ненавидел себя за то, что не может притворяться:
– Как обстоят дела в салоне?
Келси закивала:
– Все хорошо, но пассажиры разнервничались. Некоторые спрашивают, когда полетим. Кто-то уже боится лететь, но мы справляемся.
Его мысли переметнулись к англичанке. Интересно, как она? И почему ему так хочется спросить про нее? Он места не находил себе, ожидая новостей. Но Келси ничего не сказала. С ней все в порядке?
– Как она? – сухо произнес наконец он.
– Женщина? Ее забрали врачи, но она была в сознании. Родила мальчика.
– Нет, Оливия.
От звука ее имени его сердце громко застучало. Она сведет его в могилу раньше времени!
– Оливия молодец, – гордо ответила Келси, – она приняла ребенка в момент посадки, но сама ударилась головой об косяк. Она спасла ему жизнь.
И почему Даниэль не удивился? Еще один удар головой. Может, теперь ее мозг встанет на место?
– Где она? – спросил он, понимая, что не это хотел спросить. Какое ему дело до того, где она? – Пристегни ее при взлете. Иначе она растеряет последние мозги.
– Боюсь, она не согласится, ушла в душ.
Вот же… Точно лишилась последних мозгов. Впереди такой опасный взлет, а она спряталась в душе! Оливию будет кидать из стороны в сторону, а потом он будет виноват в ее смерти!
– Дьявол! – выругался он. – Марк, следи за обстановкой, я скоро вернусь.
– Хорошо, – Марк надел наушники, продолжая пролистывать летную книгу. – Подумаю, как нам взлететь.
Даниэль вышел из кабины и сразу увидел кровавое пятно на полу. Большое темно-красное пятно уже впиталось в ковер. Он вспомнил Марка и еще раз сказал «спасибо» богу за то, что не видел, что способствовало его появлению. На втором этаже его встречали бортпроводники, поздравляющие с удачной посадкой. Еще бы так же удачно взлететь, подумал он.
Перед дверью душевой он остановился, боясь заходить. Тихонько постучал, но Оливия не открывала. Ждать не было времени, Даниэль дернул ручку на себя и зашел внутрь. Она сидела на деревянной скамейке, поджав под себя ноги и прислонившись к стене. Вся перепачканная кровью с ног до головы. Своей или нет, он не знал, но ее было море. Море крови для него резко превратилось в океан.
При виде Даниэля Оливия попыталась встать, но он не дал ей этого сделать. Быстро преодолев расстояние между ними, посмотрел прямо в глаза.
– Оливия, – он коснулся засохшей крови на лице. Она была не ее. На руках – тоже не ее. Откуда он мог знать: ее или нет? Но знал. Дотронулся до ее головы, и девушка слегка всхлипнула. Он понял, что задел рану: – Тебе нужен врач…
– Нет! – тут же отрезала она, пытаясь отодвинуться от него.
Он убрал руку лишь для того, чтобы намочить полотенце и аккуратно приложить его к ране. Он что-то прошептал, нахмурив брови, но Оливия не расслышала слов. Перед ее глазами проносились ужасные картины: минуты посадки, теплое безжизненное тельце в ее руках… Она все еще ощущала нежную кожу младенца, свой страх, чувство безысходности… Она не знала, что делать, не в силах была помочь. Адреналин заставлял ее мыслить ясно и четко, отвечать на вопросы матери… Сейчас остались только пустота и желание плакать.
Сидя напротив Даниэля, Оливия поняла, что уже не замечает боли. Но, увидев его пальцы, перепачканные кровью, поняла, что слезы катятся по щекам против воли. Она рукой уперлась в его грудь, пытаясь отодвинуть себя подальше от его белоснежной рубашки. Но Даниэль убрал ее руку и прижал девушку к себе. Она сдалась, уткнувшись лицом ему в грудь, и, вцепившись руками в рубашку, разревелась сильнее. Казалось, слезам не будет конца. Они бурным потоком смывали все, унося с собой пережитые эмоции.
– Даниэль, – она прошептала его имя. Слов было много, но говорить не хотелось. Ей просто требовалось успокоение.
Ощущая его руки на своей спине, слыша расслабляющий голос, шептавший что-то на ухо, Оливия поняла, что слез больше нет. Она не знала, сколько прошло времени, потерялась в нем, но рыдания больше не вырывались из ее груди. Пришло расслабление.
– Спасибо.
Но он еще держал ее, проводил пальцами по волосам, не веря, что делает это. Пальцами касался ее ненакрашенных губ, попытался стереть с них кровь. Ее кровь. Он точно знал это.
– Сделай одолжение, – тихо прошептал он, отстраняясь от нее, – сядь и пристегнись. Я буду взлетать. Наша полоса слишком мала для этого самолета, взлет будет резким, и ты вновь можешь повредить себе голову.
Какое ему дело до ее головы? Он сам не мог себе объяснить. Но что-то заставляло его думать о ее безопасности.
Оливия кивнула, опуская взгляд на его рубашку:
– Твоя рубашка в крови. – Она нервно вздохнула, вытирая с щек слезы.
Он улыбнулся, осматривая себя, и резко засмеялся: