Я подарю тебе новую жизнь
Шрифт:
Волна паники накрывает с головой. Кажется, даже волоски на затылке начинаю шевелиться.
Звонки прекращаются, но я не могу усидеть на месте. Поднимаюсь с кресла, подхожу к окну и, засунув руки в карманы, смотрю как во внутреннем дворе дома на детской площадке играют малыши.
Яна упрямо утверждает, что не хочет больше детей, но я уверен, что смогу её переубедить. Саши нет с нами, но это совершенно не значит, что второй ребенок повторит его судьбу. Впрочем, как и то, что он перестанет быть нашим сыном и память о нём исчезнет. Да, мы потеряли нашего ребенка, но жизнь
Яна прекрасная мать. И я более чем уверен: стоит ей взять на руки нашего малыша, как все её страхи уйдут на второй план.
Мысли плавно перетекают в другое русло. Я представляю, как внизу в песочнице сидит наш сын или дочь. Как Яна, вместе с остальными мамочками, наблюдает за ребенком со скамейки. Как Тима учит малыша стоить замок из песка. Да, стоит признать, что этот пацан стал неотъемлемой частью нашей жизни. Частью с которой я смирился и более того, даже принял, пусть и пытался делать вид, что терплю его только ради Яны.
Я отвлекаюсь, но где-то в подкорке продолжает зудеть беспокойство. Она не простит меня, если что-то случиться. Моя фатальная, без которой я больше не вижу своей жизни.
Неожиданное прикосновение к лопаткам женской ладони, заставляет вздрогнуть. Передергиваю нервно плечами и оглядываюсь на бывшую невесту.
— Я вызвала такси, — мнется Вика, отводя взгляд. — Переночую у сестры и…
— Меня не интересует, — совершенно по-скотски обрываю я её и отворачиваюсь.
— Не поможешь с чемоданами?
— Сама справишься. В остальном же ты как-то обошлась без меня.
20.1. Сергей
«Когда захлопнется твой капкан
Когда я буду готов умереть от ран
Дай слово, что перестанешь казнить меня
Стала жестокой игра»
Сергей Лазарев — Сдавайся
Сергей
Пальцы у бывшей жены ледяные. Мне дозволено ощутить это лишь на миг, пока её тонкая ладошка не выскальзывает из моей хватки. Слишком жестоко, как для женщины, которая совсем недавно отдавалась мне на заднем сидении моего автомобиля.
Яна обхватывает свои плечи руками, сжимает бледные губы в тонкую линию и отводит взгляд, выстраивая между нами грёбанную китайскую стену! Снова!
— Посмотри на меня, пожалуйста, — я стараюсь говорить, как можно спокойнее, контролируя бурлящее негодование внутри меня, но выходит из рук вон паршиво. — Яна!
— Уходи, — в ответ лишь тихий шелест её губ и взгляд полный боли и отчаянья.
Я уже видел эту боль. Знаком с ней не понаслышке. Именно так она смотрела на меня, когда умер Саша. Проникала под кожу, препарировала и медленно убивала. В такие моменты мне казалось, что я боюсь её. Но на деле существовать без нее оказалось гораздо страшнее.
— Нет.
Слишком много крайностей там, где они совершенно не уместны. Необратима только смерть, а в нашей ситуации все живы и относительно здоровы. Но не для Яны. Тот маленький мирок, который она выстроила в своей голове, рухнул как карточный домик. И возможно это через чур хладнокровно, но подсознательно именно такого исхода я ожидал. Именно поэтому, в попытках её защитить, отчаянно
— Я позвонил своему адвокату, сейчас мы выясним иметься ли возможность, чтобы тебя выпустили под залог. Если нет — будем думать, как решить данную ситуацию в нашу пользу. Всё-таки было бы проще, отдать Тимофея отцу. Теперь тебе шьют похищение. Даже если этот м*дак заберет заявление, суда не избежать.
— Плевать.
Хмыкаю и поднимаюсь со своего места. Обхожу стол и становлюсь за спиной девушки. Упираясь в спинку её стула, подаюсь немного вперед, пересекая расстояние между нами.
Как бы мне хотелось узнать, что за дурацкие мысли роятся сейчас в её темноволосой головке.
— Яна. Если я пообещаю тебе…
— Ты не брал трубку, — перебивает она меня. — Я звонила несколько раз. Он умирал у меня на руках, а ты не брал трубку…
Она всхлипывает. Её тело начинает колотить мелкой дрожью, а я вдруг понимаю, что она так и не простила меня. Не отпустила всё то, что давно душило её изнутри. Я сам того не подозревая, вернул её в далекое прошлое, где смерть нашего сына, стала спусковым крючком к нашему расставанию.
Притягиваю её к себе, крепко держу, пусть она и не пытается вырваться. Плачет беззвучно и дрожит в моих объятиях в этой серой неживой комнате для свиданий.
— Мы справимся, — шепчу в её в затылок. — Обещаю.
Я готов расшибиться в лепешку, чтобы сдержать своё слово. Именно поэтому, когда суровый мент заходит комнату и многозначительно стучит указательным пальцем по циферблату своих наручных часов, я покидаю Яну, вопреки тому, что сердце отчаянно рвется обратно к ней. И мне до жути не хочется оставлять её в таком шатком подавленном состоянии.
Но воронка свалившихся на голову дел, закручивает меня с невероятной скоростью. Адвокаты, опека, менты. Меняются лица, вливаются деньги, ситуация накаляется с каждым днем всё больше и больше.
Я натуральным образом рою землю, пытаясь найти выход из ситуации. Адвокаты ищут свидетелей, опека прижимает папашу пацана и Тиму изымают. Позже я все-таки узнаю, в какой детский дом его определяют, пока суд рассматривает дело о лишении этого козла родительских прав. К н и г о е д . н е т
Сплю я от силы несколько часов, а потом гонка начинается сначала. Невероятных усилий мне стоит не слететь с катушек. Но желание всё бросить я отметаю на корню. Однажды, я смалодушничал и теперь имею то, что имею.
Бывшая жена не верит мне. Каждый мой визит к ней, воспринимает с опаской. Особенно, когда я все же добиваюсь того, чтобы к ней пустили психолога.
Яна вообще умела всё усложнять. Но когда я любил простоту? То-то же. От этого откровения перед самим собой становиться как-то легче, и пружина внутри меня разжимается. Отпустило.
Раз ей хочется бодаться, то я совсем не против. Особенно если от этого искупиться пусть и малая часть моей вины перед ней. И её вредность, и постоянные пустые попытки меня выгнать, в конце концов даже начинают меня забавлять. Впрочем, это становится единственной моей отдушиной в череде наступивших тяжелых дней.