Я подарю тебе новую жизнь
Шрифт:
Просыпаюсь от простреливающей боли в спине. Все же спать на полу в моём возрасте не лучшая из идей.
Рядом умиротворенно сопит Тимофей, подложив сложенные ладошки под голову и прижимаясь ко мне маленьким тельцем в явных попытках согреться. Бедный ребенок так и не ушел к себе, пытаясь укротить мою ночную истерику.
Воспоминания острой иглой пробивают сознание. Вика, Сергей, их общий ребенок. Всё идет, как и должно. И я уверяю себя, что именно так правильно. Ребенку нужна полноценная семья, а не
Подхватываю на руки Тимку и несу в спальню, где бережно сгружаю свою ношу, прикрыв теплым одеялом. Дитя тут же расслабленно выдыхает, причмокивает губами и поворачивается набок.
Провожу ладошкой по непослушным вихрям, кусаю губу в тщетных попытках, вновь не скатиться в бездну боли, которая только и ждет, чтобы благосклонно приветить меня в своих стальных оковах.
Кажется, целую вечность я сижу на краю кровати и вслушиваюсь в мерное дыхание ребенка. Чувствую себя абсолютно разбитой и пустой. Словно меня выжали, пропустили через центрифугу, стерли в пыль.
А еще холод. Вновь этот чертов холод, идущий прямо изнутри. Он никуда не делся. Я будто в ледяной пустоши из которой нет выхода. И даже Тимка, такой славный и родной, не помогает.
Тихонько выхожу из спальни, бесшумно прикрыв за собой дверь. Призраком брожу по кухне, заваривая себе терпкий зеленый чай, вглядываюсь в темноту окон и жду. Жду, пусть и надежды в моем случае — пустое.
Начинает светать. Грея ладони об чашку, я начинаю различать силуэты во дворе, взглядом пытаясь отыскать лишь один единственный. Тот без которого и правда не вижу больше смысла. Тот, которого должна, просто обязана отпустить, но не могу.
Он стоит рядом со своим авто и курит. Сквозь толщу стекла я отчетливо вижу темную фигуру и тлеющий уголек на его фоне.
Рядом…Не уехал…Не отпустил…
Срываюсь, будто наркоман учуявший дозу. И чашка с громким стуком летит на стол, и пальто в спешке забывается на вешалке, и вместо нормально обуви по сезону на ногах остаются пушистые тапочки. Всё меркнет и становится неважным.
Царёв ловит меня в свои объятия, стоит мне только выскочить из подъезда. Прижимает крепко, что-то шепчет на ухо.
Словно воронка цунами вновь в свой водоворот меня закручивает истерика. Я цепляюсь за лацканы его пальто и реву. Потому что несусветная дура. Потому что разум твердит одно, а сердце совершенно другое и я абсолютно не понимаю сама себя.
— Тише-тише, — он будто маленькую гладит меня по голове, целует в макушку, пытается укутать полами пальто, недовольно бубня что-то себе под нос. Мол, выскочила совсем голая, еще заболеть не хватало.
— Пойдем в машину. Руки ледяные, — произносит Сергей, когда мой плач почти затихает.
Я неуверенно киваю, порываясь оторваться от него, но у бывшего мужа совсем другие планы. Не успеваю
— Яна, — шепчет Сергей, обдавая горячим дыханием ушную раковину. — Такими темпами ты сведешь меня с ума.
— Не мне одной быть сумасшедшей, — еле заметно улыбаюсь.
— И то верно, — смеется бывший муж, носом зарываясь в мои волосы.
Салон машины заполняет тишина. Я полной грудью вдыхаю запах его тела, окутывающий меня, будто кокон. Каждой клеткой запоминаю, впитываю в себя, чтобы холодными вечерами вспоминать и греть себя этими воспоминаниями. Без него будет плохо. И после внутри меня останется лишь пепелище, но сейчас… Сейчас я даю себе время.
— Поцелуй меня, — мой голос охрип от рыданий и звучит надтреснуто. — Пожалуйста.
Сергею не нужно повторять дважды. Его губы накрывают мои в считанные секунды. Поглаживания из нежных, превращаются в страстные и вот уже его пальцы зарываются в волосы, тянут, заставляя откидывать голову назад, открывая для поцелуев шею.
Как же ты не прав, Царёв. Мы давно сошли с ума вместе. А сейчас окончательно слетели с катушек, раз позволяем себе набрасываться друг на друга со рвением оголодавших хищников.
Но если и где-то на задворках моего сознания бесновалась совесть, то напор бывшего мужа, раскатал её напрочь, не оставив и следа.
Его губы и руки были везде. Ласкали, испытывали, доводили до исступления, дарили шквал разнообразных эмоций и чувств. Я умирала и птицей фениксом возрождалась вновь. Горела в его объятиях.
И пусть секс в машине — это явно не про взрослых и умудренных опытом людей. Такое поведение больше подходит двум подростком в период пубертата, когда гормоны ярким фейерверком напрочь сшибают все предохранители. Но мне вдруг стало всё равно. Я отдавала ему всю себя без остатка, зная, что совсем скоро заново буду собирать себя по частям, когда потеряю его навсегда.
— Это ничего не значит, — говорю я, спустя время, полулежа на его груди.
Пальто Сергея валяется где-то в ногах, рубашка расстегнула на все пуговицы и грудная клетка его тяжело вздымается в посильных попытках выровнять дыхание.
— Глупости, — отрезает он, кончиками пальцев выводя узоры на моей голой пояснице. — Я же сказал, что не отпущу тебя больше. Неужели ты мне и сейчас не веришь?
— Верю, но…
Свободной рукой Сергей бережно берет меня за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза, где вовсю плещется решимость.