Я подчиняю
Шрифт:
Как я могла? Это же я сделала. Но я же не знала, что так будет.
Внутри меня всю разрывает, но я не знаю, как показать ему мою искренность.
Матвей уже не противится моему приближению. В глазах полнейшая отрешенность. Не показывает своих чувств. От этого мне еще хуже.
Беру его за руку и присаживаюсь подле него на колени.
Не знаю, что сказать. Готова извиняться годами напролет, если это поможет…
Вглядываюсь в его красивые чистые глаза.
– Прости, – срывается у меня полустон –
"Я действительно не знала, что так может случиться. Даже представить не могла!"
Его взгляд немного теплеет. Ладонь медленно поднимается к моей щеке и прикасается к ней.
Нежно, аккуратно. Умопомрачительно.
– Прости меня, – шепчу я, приникая к его ладони, и прикрываю глаза. – Я правда не знала, что так получится.
– Тссс. Все хорошо.
И этот его ответ намного теплее предыдущих, он ласкает мой слух.
Хочется все срочно исправить. Если бы я знала… Как все исправить?
Лихорадочные мысли лезут в голову с идеями, которые отбрасываются на этапе появления, а за одну я хватаюсь, как за спасительную соломинку.
– У меня есть знакомый врач, – тараторю быстро, открывая глаза. – Покажем тебя ему, он творит чудеса. Он возьмется! У меня есть деньги!
Буквально за пять минут этот человек стал мне самым родным на свете.
Очень хочу исправить свою ошибку. В голове не укладывается, что Матвей из-за меня теперь не может ходить. Вот почему его сюда занесло. В самую глушь. Подальше от всех. Не хочет, чтобы испытывали к нему жалость.
Меня терзает бесконечная горечь, накрывая волнами омерзения к самой себе. Хочется что-то быстро сделать, изменить ход неверных событий…
– Спускайся вниз. Буду через минуту, – говорит он ласковым, но твердым голосом.
Выпроваживает.
Натыкаюсь взглядом на кресло с двумя огромными колесами. Невольно представляю, как он перекатывается на нем, отталкиваясь руками. Там мощные руки нужны.
Он уже научился? За полгода-то?
Кресло какое-то модернизированное. На нем датчик управления.
Уже лучше.
Хочет пересесть… Чтобы я не видела?
Может быть ему нужна помощь?
Встречаюсь с ним взглядом и понимаю, что мне не стоит ничего говорить или предлагать.
Я приподнимаюсь и киваю, вытирая слезы со щек. Не заметила их появления даже.
– Буду благодарен, если накроешь на стол. Я проголодался, – улыбается молодой человек в толстовке, пытаясь меня отвлечь.
Он разговаривает со мной так, будто и не было этого времени врозь. Словно вчера еще он учил меня, как себя вести с Киром, а я каждый раз краснела от его выкрутасов.
Киваю и отступаю в сторону выхода.
Принял меня. Готов поговорить и даже не выгоняет. Большее, на что я могла рассчитывать, когда шла сюда.
Кошусь на кресло.
Снова бесконечные мысли, в которых я меденно утопаю. Меня тошнит от самой себя. Как я могла? Я же ему жизнь сломала.
Не думать ни о чем. Только о еде. Матвей проголодался. Я тоже.
Все будет хорошо.
Разворачиваюсь и бегу вон из комнаты сломя голову.
Глава 8 Космос
Матвей спускается ко мне спустя двадцать минут. Стол уже накрыт, а я уже нервничаю, не упал ли он или не застрял по дороге… Останавливаю себя лишь той мыслью, что жил же он как-то здесь без моей помощи. Значит, справится.
Каждый раз у меня кровь стынет в жилах, стоит только подумать о Матвее. Ином Матвее.
И сейчас, снова замираю у стола с ложкой в руке и неприлично таращусь на него.
Матвей в футболке и трениках выезжает на своем кресле из лифта, отталкивая колеса руками.
Слаженно, привычно, а для меня так ново.
В голове не укладывается. Все еще не верю. Смотрю на него во все глаза и до сих пор все кажется какой-то злой шуткой.
Передо мной обыкновенный мужчина среднего возраста, с взлохмаченными волосами, небритый, уставший от всего мира и сбежавший от него, куда подальше.
И все равно красавец…
Если бы не кресло, то и не сказать, что инвалид. Все еще накаченные бедра, не успевшие сдуться за эти месяцы и проявить заметную болезненность. Все еще гармонично слаженное тело. Но скоро это изменится…
Я готова броситься ему в ноги и умолять о прощении.
Какой же дурой я была. Не знала. Все тянули меня за ниточки, играя в свои игры, а я всего лишь была их марионеткой. И он был такой же пешкой, как я. Почему не сказал?
Матвей выглядит невозмутимо, но чувствуется дискомфорт. Царит напряженная атмосфера в помещении.
Мужчина подъезжает ближе, отталкивая руками колеса и останавливается у дубового стола. Занимает свободное место.
Наблюдаю за ним, забываюсь. Слежу за каждым движением, возвращаясь в наши с ним совместные воспоминания, где он еще мог ходить, был весел. Мы обсуждали какие-то глупости и, теперь кажется, что тогда я была счастлива.
Возвращаюсь в реальность и быстро пододвигаю к нему еду со столовыми приборами. Я заранее наложила ему в тарелку всего понемногу из того, что нашла в холодильнике: жареный картофель, мясо. Успела порезать салат. Вижу благосклонный кивок, одобряющий увиденное.
Нам обоим тяжело. Мы надели какие-то нейтральные маски на свои лица и пытаемся держаться их, но выходит с трудом.
Присаживаюсь молча за стол с противоположной стороны, наблюдая за тем, как он начинает есть.
Я тоже проголодалась, пока пробиралась сюда, но сейчас голод отбило напрочь. Кусок в горло точно не полезет. Поэтому пытаюсь начать непринужденный разговор.