Я - подводная лодка!
Шрифт:
Глушко совершил памятную посадку в день своего рождения - 14 января. Кто-то сказал: "Родился в рубашке".
– В тельняшке!
– поправил Глушко.
Корабль был ещё в море, когда пришло сообщение о награждении майора Глушко орденом Красной Звезды. Радиограмма быстро превратилась в "молнию", листок которой вывесили в кубрике дежурных летчиков:
"За мужество и отвагу, проявленные при освоении новой техники, наш товарищ удостоен высокой государственной награды..."
Орден Василию вручали на палубе крейсера. Обмывали награду, как положено, опустив её на дно фужера. Только вместо шампанского - откуда его возьмешь в океане?
– налили яблочный сок. Потом, по морскому обычаю, Глушко кортиком
Та немыслимая, сверхсчастливая, неповторенная больше никем и никогда в мире посадка не прошла для Глушко бесследно...
– Судьба за все требует бакшиш, - сказал он мне, грустно улыбаясь, когда я навестил его в главном авиационном госпитале, что расположен в зеленых дебрях Сокольнического парка. На сильнейший стресс, пережитый над палубой "Киева", организм летчика ответил полипами в желудке и черт знает чем еще. Из истребительной авиации Глушко списали в военно-транспортную. А быть "воздушным извозчиком" после элитного полка морской авиации он не хотел.
После госпиталя уехал на Север, где-то дослуживал, потом уволился на "гражданку". О судьбе его доходили какие-то невеселые слухи. Известно, как русский человек глушит тоску по родине, по любимому делу, по любой потере...
Глава пятая Последний герой
Прежде всего я попросил его показать руки. Я ожидал увидеть на ладонях моего собеседника шрамы от лучевых ожогов или иные следы той невероятно опасной работы, которую он проделал. Ведь у Марии Склодовской-Кюри, работавшей с радиоактивными элементами, руки были именно в таких отметинах. Но руки моего собеседника ничем не отличались от моих руки как руки. Булыгин все понял и усмехнулся:
– Я же профессионал...
Да, в отличие от тех, кто сталкивался со смертоносной силой урановой руды, капитан 1-го ранга Владимир Константинович Булыгин был настоящим проффи, дипломированным радиохимиком. Более того, он много лет возглавлял цикл радиационной безопасности в центре подготовки экипажей атомных подводных лодок. Но даже он оторопел, когда узнал о ЧП в губе Андреева глухоманной бухточке, где размещалось самое большое хранилище отработанных ядерных материалов Северного флота...
Архитектура ХХ века не знала подобных сооружений - хранилище отработанного ядерного топлива. Этот небывалый тип построек - Дома Невидимой Смерти - пришлось создавать в конце 50-х для отработанных в реакторах атомных подводных лодок и ледоколов урановых стержней - ТВЭЛ тепловыделяющих элементов. Никто не знал, как утилизировать этот опаснейший "шлак" ядерных "кочегарок", поэтому до лучших времен, которые так ещё и не наступили, решили хранить отработанные, но пышущие смертью стержни в глухоманной бухточке Кольского полуострова под названием губа Андреева. Принцип хранения вольно или невольно подсказала сказка о смерти Кощея Бессмертного, что таилась в кончике иглы, которая была упрятана в яйцо, яйцо лежало в дупле и так далее. Трехметровые "иглы" урановых стержней были упрятаны в чехлы из нержавеющей стали - по три-четыре штуки в каждой оболочке. Чехлы опускались на цепях в 70-метровый бассейн, наполненный водой и заключенный в бетонные стены; пол его был сложен из бетонных плит со свинцовыми прокладками.
Эта серобетонная постройка похожа на гибрид зернового элеватора, железнодорожного пакгауза и заколдованного средневекового замка. С последним её роднят глухие стены без окон, железные врата да мрачные легенды. Возможно, в чьем-нибудь фольклоре и существует миф о безлюдном замке, в затопленных подвалах которого таится, в подвешенных на цепях сосудах, дух смерти. Эдакое узилище запечатанных джиннов. Но здесь, в Андреевой губе, это сооружение называлось весьма прозаично - здание № 5 берегового хранилища отработанного ядерного топлива. Однако проза жизни не меняла зловещей сути: в двух бассейнах, заполненных водой, - в "подвале" висели на цепях цилиндрические трехметровые "чехлы" из нержавеющей стали; в каждом чехле - по семи пеналов, в каждом пенале - пышущая лучами смерти тепловыделяющая сборка с урановыми стержнями в кожухе. В верхнем этаже "замка" - технологическом зале - давно застыл на приколе тельферный кран, с помощью которого когда-то опускали стальные чехлы в воду бассейна. Обе его ванны были до предела "завешаны" отработанными сборками. Если бы стенки хранилища были прозрачными, глазам бы предстало нечто подобное "гребенке" органных труб. То был орган, на котором Смерть положила себе сыграть реквием человечеству...
Шла Холодная война. Атомные ракетоносцы несли свою океанскую службу с предельным напряжением. А за все преимущества атомного реактора приходилось расплачиваться именно здесь - в губе Андреева. Отдаленные последствия лучевых болезней, радиоактивного заражения природы казались в разгар ядерного противостояния меньшим злом, чем серия атомных ударов по плану "Дроп шот". А что делать с отработанным ураном - разберемся как-нибудь потом, когда время будет... По всей вероятности, точно так же рассуждала и супротивная сторона, поскольку проблема утилизации атомных подводных лодок и их реакторов не решена и в ВМС США.
Итак, год от года хранилище в губе Андреева полнилось, потом его и вовсе закрыли. Лишний раз туда старались не заглядывать. Шли годы. Менялись вахты в необитаемой бухте. Зарастала бетонка, ведущая к зловещему зданию № 5. Прошло двадцать лет со дня ввода в строй хранилища в 1962 году. Последнее время матросы, охранявшие объект, толковали меж собой, что в здании происходит нечто странное: что-то звенит, с грохотом падает... Однажды на стене нижнего этажа, где находилась правая ванна бассейна, появилась огромная сосулька. Кто мог подумать, что это пробился сквозь бетон коготь ядерного монстра, заточенного в здании № 5? Матрос, бесстрашно справивший малую нужду на сосульку, отскочил от неё как ошпаренный: счетчик Гейгера, висевший на шее, грозно защелкал. Матрос немедленно доложил об утечке радиоактивности начальству.
Из Североморска прибыла комиссия из флотских специалистов. Они-то и установили, что потек сварной стык одной из ванн биозащитного бассейна. Незадолго до беды строители рванули аммоналом скальный грунт неподалеку. Сотрясения почвы оказалось достаточно, чтобы лопнул шов. Утечка охлаждающей воды, в которую были погружены чехлы с отработанными сборками, воды, ставшей радиоактивной с гамма-фоном до полутора рентгенов в час, поначалу казалась небольшой - до 30 литров в сутки. Но уже через месяц-другой в ручей, бежавший окрест, стало выливаться из поврежденной оболочки до 100 литров в день. Вода в нем "зафонила": 3х10 в минус седьмой степени кюри на литр. Не исключался и более мощный - залповый - выход охлаждающей воды из бассейна. Тогда в здание № 5 было бы просто не войти. Уровень излучения поднялся бы в сотни раз.
Так в феврале 1982 года Северный флот был поставлен перед угрозой серьезной экологической катастрофы, если не сказать большего. К сентябрю радиоактивной воды из бассейна убегало уже около 30 тонн в сутки. Возникла опасность оголения верхних частей, хранящихся сборок. Если бы речь шла только о радиоактивном заражении местности, это было бы полбеды. Но внимательный осмотр здания № 5 показал, что на дне бассейна образовался завал из сорвавшихся с цепей чехлов. Цепи, на которых они висели, ржавели, обрывались под солидной тяжестью, и на дне образовалась целая баррикада.