Я - подводная лодка!
Шрифт:
Но тогда, на мостике, когда оглядывал океанскую пустыню - хоть бы точка где возникла!
– и перебирал в уме невеселые наши варианты: тепловой взрыв, бунт, переоблучение, - чего греха таить, возникла однажды мысль спуститься в каюту, достать пистолет и покончить со всеми проблемами разом.
Не буду говорить, что я испытал, когда сигнальщик доложил, что видит цель и цель эта - наша дизельная подводная лодка, одна из тех, что обозначала "красную" сторону в несостоявшейся игре. Вскоре подошла и вторая. Обе услышали наш SOS и покинули завесу на Фареро-Исландском рубеже без
Первым делом попытались передать на "дизелюхи" пострадавших моряков. Бились два часа. Погода ясная, но крупная океанская зыбь рвала швартовы.
К четырнадцати часам на одну из лодок нам удалось пересадить всех переоблученных, а также тех, чье присутствие на борту К-19 не было необходимым для обеспечения живучести корабля и его хода. Но самое важное через лодочные передатчики удалось связаться с Москвой. Первый вопрос: как спасать погибающих? Лица у них стали красными и раздутыми, точно их запекли в духовке.
Томительно жду ответа из Главного штаба. Бегут часы... Наконец долгожданное радио, расшифровываю:
"Давайте им побольше свежих фруктов и натуральных соков".
Матюгнулся: где я посреди Арктики возьму свежие фрукты?!
Думаю, что московские специалисты дали подобную рекомендацию, явно находясь в шоковом состоянии.
В пятнадцать часов ещё один удар по нервам: наша самодельная система охлаждения дала течь. Выйдет весь бидистиллят (дистиллированная вода двойной перегонки) и температура активной зоны снова начнет повышаться значит, снова угроза взрыва... Кого посылать в реакторный на сей раз?
Вызвались идти командир электротехнического дивизиона капитан-лейтенант Погорелов, старшина команды трюмных Иван Кулаков и старшина-ракетчик Леонид Березов. Довольно быстро они заварили место протечки.
К вечеру на дизельные лодки мы пересадили ещё двадцать человек. На К-19 остались шестеро: я, заместитель по политчасти, шифровальщик, сигнальщик, два электрика.
Подводную лодку с пострадавшими отправляю в базу. Под утро перебираемся все на "эску" Жана Свербилова. Жду указаний из Москвы. А пока первый советский атомный ракетоносец беспомощно покачивается на зыби. Черный остров невидимой смерти. Мы не имеем права покидать его, бросать на произвол судьбы. Тем более рядом с американской военно-морской базой. Был 1961 год - разгар Холодной войны.
Беру у Жана Свербилова вахтенный журнал и делаю в нем запись: "Командиру ПЛ "С №...". Прошу циркулировать в районе дрейфа К-19. Торпедный аппарат № 4 (заряженный боевой торпедой) прошу подготовить к залпу. В случае подхода к АПЛ К-19 военно-морских сил вероятного противника торпедировать АПЛ К-19 буду сам. Командир АПЛ - капитан 2-го ранга Затеев. (Астрономическое время. Дата.)".
К счастью, торпедировать родной корабль не пришлось. В район дрейфа прибыли наш крейсер и вспомогательное судно.
Что было дальше? Был тяжелый, штормовой переход домой. Пересадка на подошедший эсминец... Процедура дезактивации. А потом госпиталь на берегу. Отправка тяжелобольных в Институт биофизики. И нелепое падение одного из вертолетов с больными подводниками на борту. На глазах у всего госпиталя, всех провожающих. Порывом штормового шквала машину швырнуло на стадион. Правда, обошлось без жертв. Судьба уготовила подводникам иное испытание: больные погибли от радиоактивного облучения.
А ещё было многосуточное расследование действий командира и других должностных лиц. С протоколами, показаниями, объяснениями, вызовами по ночам...
Я уже приготовился надеть "полосатую пижаму" эдак лет на пятнадцать. Все к тому шло.
Однажды на завтрак появились апельсины, яйца, фруктовые соки. Потом прибыл кадровик из Москвы. Намекнул: мол, дырки для орденов колите...
Спас нас академик Александров. Когда он прибыл в Полярный, где стояла К-19, и с борта эсминца замерил радиоактивное поле, он поразился тому, что мы жили и действовали в нем несколько суток... Доложил Хрущеву, мол, так и так: экипаж совершил подвиг - спас стратегический ядерный подводный крейсер.
Тут-то для нас все изменилось как по волшебству..."
Но смерть, поселившаяся в отсеках К-19, искала новые жертвы. Искала и находила. Все имущество с атомарины, "грязное" в лучевом отношении, перегрузили на специальную баржу, которую потом поставили на прикол в одну из необитаемых бухт Кольского полуострова. Неподалеку работали военные строители. Солдатский паек в стройбате не самый сытный, а тут прознали, что старая баржа доверху нагружена всевозможными деликатесами: копченая колбаса, сыр, шоколад, консервы, галеты, вобла, печенье... Ну и устроили бойцы "праздник живота". Ведь никаких табличек, предупреждающих о радиоактивной опасности продуктов, да и самой баржи, вывешено не было. Соблюдали "режим секретности". Точь-в-точь как берегли эту пресловутую секретность в Киеве после чернобыльского взрыва, когда ничего не подозревающих горожан зазвали на первомайскую демонстрацию.
Кто знает, что стало с теми стройбатовцами, отведавшими радиоактивных яств с проклятой баржи?..
В далеком полярном гарнизоне одна из улиц носит имя Бориса Корчилова. Между прочим, командир представлял лейтенанта к званию Героя Советского Союза. Начальство в Москве распорядилось иначе: "Аварийный случай... Обойдется орденом".
Да ему-то что... Он давно уже обошелся... Не ради звезды, не ради ордена полез в радиационное пекло.
В дождливый летний день приехали мы с Николаем Владимировичем Затеевым на окраину Москвы - в Кузьминки, вошли в кладбищенские ворота. По дороге Затеев рассказывал: ,
– Наших переоблученных моряков Институт биофизики схоронил в свинцовых гробах, тайно, не сказав о месте захоронения даже родственникам. Обнаружил "совсекретное" захоронение один из членов нашего экипажа. Случайно. Привез хоронить мужа сестры и вдруг увидел вот эти могилки.
Затеев показал на грубо сваренные железные пирамидки. Знакомые имена тех, кто в реакторном и смежном с ним отсеках, жертвуя собой, не дрогнул и выполнил свой долг до конца: старшина 1-й статьи Юрий Ордочкин; старшина 2-й статьи Евгений Кашенков; матрос Семен Пеньков; матрос Николай Савкин; матрос Валерий Харитонов.