Я – посланник
Шрифт:
Я послушно иду в гостиную – и застываю с разинутым ртом. Ничего себе мама наколола меня…
– Эй! – ору я в сторону кухни. – Это не тот столик!
Мама входит в гостиную:
– Ну да, тот мне разонравился, и я его поменяла.
А вот это взбешивает меня не на шутку. Я, понимаешь ли, отпросился с работы на час раньше, чтобы забрать долбаный столик, – и что?! Он ей, видите ли, разонравился!
– Какого хрена?..
– Я тут как-то говорила с твоим братом Томми по телефону, и он сказал, что
Пауза.
– А твой брат очень хорошо разбирается в мебели! Себе, к примеру, он купил антикварный стол из кедра – не где-нибудь, а в центре! Сторговался за триста долларов, да еще и стулья за полцены взял!
– И что?
– Твой брат плохого не посоветует. Не то что некоторые.
– А почему ты не попросила меня заехать за новым столиком?
– С какой стати я должна была это делать?
– Ну, ты же велела мне привезти тот, из сосны!
– Нуда, попросила, – кивает она. – Но согласись, Эд, твоя служба доставки работает фигово.
Если она хотела меня уязвить, у нее это получилось.
– Тебе ничего не надо, мам? – спрашиваю я чуть погодя. – Все равно иду в магазин, может, чего купить?
Она задумывается:
– Хм… Вообще-то Ли с семьей собиралась заехать на следующей неделе. Я буду делать для них шоколадный пирог с орехами. Так что можешь купить дробленые орехи.
– Не проблема, мам.
«А теперь отвали, Эд», – думаю я, выходя за дверь.
Без сомнения, эти слова сейчас звучат у нее в голове.
Мне определенно нравится быть Джимми.
– Джимми, ты мне раньше часто читал… Помнишь?
– Конечно помню, – отвечаю я.
В тот же вечер я снова пошел навестить Миллу.
Она протягивает руку и дотрагивается до моего плеча:
– Не мог бы ты выбрать книгу и чуть-чуть почитать? Мне так нравится твой голос…
– А какую именно? – спрашиваю я, стоя перед шкафом.
– Мою любимую, – улыбается она в ответ.
«Ч-черт… – веду я пальцем по корешкам. – Ну и какая из них любимая?»
Но это ведь совсем не важно.
Я могу выбрать любую, и она окажется ее любимой.
– Что скажешь насчет «Грозового перевала»?
– Как ты догадался?
– Интуиция, – говорю я и приступаю к чтению.
Пара страниц, и она засыпает в кресле-качалке. Разбудив, я помогаю ей дойти до кровати.
– Спокойной ночи, Джимми.
– Спокойной ночи, Милла.
На обратном пути я думаю о своей находке. Ага. Это листок, который лежал в книге на манер закладки. Обычный такой листок из блокнота, тоненький и пожелтевший от старости. На нем стояла дата: 5 января 1941 года. И написано всего несколько строк. Таким, знаете ли, типично мужским, как курица лапой, почерком. Примерно как у меня самого.
Там было написано:
Дорогая Милла!
Моя душа принадлежит твоей.
С любовью, Джимми.
В следующий раз она извлекает старые фотоальбомы, и мы внимательно просматриваем их. Милла то и дело показывает на молодого человека, – тот обнимает или целует ее на фотографиях. Или просто стоит рядом.
– Ты всегда был таким красивым, – говорит она.
На фото Милла гладит Джимми по лицу, и я понимаю, каково это, когда тебя любит такая женщина. Кончики ее пальцев излучают любовь. Любовь звучит в ее голосе.
– Ты изменился, конечно, но все равно выглядишь замечательно. Да-да-да, ты всегда был у нас первым красавчиком, все девушки это говорили. Даже мама сказала: «Смотри, какой мужнина! Красавец, порядочный – будешь как за каменной стеной». Гляди, повторяла она, не упусти и береги его как зеницу ока!
Вдруг Милла поднимает глаза – в них читается паника:
– О, Джимми! Я ведь берегла тебя? Как зеницу ока?..
Еще чуть-чуть – и я заплачу.
Нет, точно заплачу. Поэтому я смотрю в добрые, милые глаза старой леди и говорю:
– Да, Милла. Ты меня берегла. Как зеницу ока. Лучшей жены я бы не смог сыскать в целом све…
И тут она разражается слезами. Уткнувшись в мой рукав, она долго плачет и плачет. И смеется. Всхлипывает – от отчаяния и радости одновременно. Ее слезы, теплые, милые, как она сама, пропитывают мой рукав и согревают руку.
Потом она предлагает мне шоколадный торт – тот самый, что я принес пару дней назад.
– Увы, не припомню, кто его принес, – ласково говорит Милла, – но он очень вкусный. Попробуешь?
– С удовольствием, – отвечаю я.
Торт, конечно, маленько зачерствел, – но что с того?
Это самое вкусное угощение в моей жизни.
Несколько дней спустя вся наша компания вновь собирается на крыльце моей развалюхи – играем в карты. И мне даже везет, но тут вдруг наступает странноватая тишина. А затем из дома доносится звук.
– Телефон, – говорит Одри.
Что-то не так. Что-то нехорошее происходит – и внутри меня начинает шевелиться зловещее предчувствие.
– Ну, ты трубку будешь брать или нет? – спрашивает Марв.
Я встаю. Перешагиваю через дрыхнущего Швейцара. Во мне все трясется от неожиданного страха.
Телефон требовательно звонит – ну-ка, сними трубку, парень!
Я уступаю:
– Алло?
В ответ – тишина. Полная.
– Алло?
Опять ни звука.
– Алло? Кто это?
И тогда в ухо вползает голос, пробирающий меня до печенок. Вот прямо-таки вползает и долезает до самых печенок. Хотя сказаны-то всего три слова: