Я пришёл
Шрифт:
— Как мало я знаю о таком чувстве как любовь, — глядя на них улыбаюсь. — Эй, голубки. Подъём?
— Джирайя, — стонет Какаши. — Во что ты опять меня в тянул? Нас Хирузен отделал? Почему всё болит?
Какаши вскакивает. Ощупывая бок где на жилете хороший такой разрез, закатив глаза стонет. Замирает, сжав кулаки и стиснув зубы смотрит на меня.
— Джирайя, — рычит Какаши. — Где эта блядина? Я порву его! На лоскуты. На ремни порежу. Заставлю сожрать свои же кишки. Где он?
— Сядь. Ешь, пей больше воды. Пару-тройку дней посиди спокойно. В себя
— Но я хочу сейчас…
— Сел! Ешь, пей и слушай меня. Слушай внимательно. Есть у меня пара идей… Конечно, безумных. В прочем как всегда. Но за неимением лучшего. Обратись в слух, Хатаке…
Пока рассказываю ему план, ем и немного перестраиваю организм. Выращиваю кое-что новое. Создаю резервную систему. Улучшаю…
Глава 42
Вечер. Спальня. Лежу в кровати, пытаюсь не смотреть на женщин, что сложно. Женщины же, все как одна в моих футболках, реально издеваются. Одной приспичит что-нибудь поднять с пола. Второй надо покрутиться перед зеркалом, при этом обязательно подняв руки вверх, так чтобы футболка задралась. Третья, она же Сенджу, вообще не заморачивается. Футболка из-за большой груди, выглядит коротковатой и вообще ничего не прикрывает. А поскольку из одежды на ней футболка и ожерелье на шее, простора для фантазии не остаётся совсем. Что как радует, так и смущает.
— Хватит пялится, — ворчит на меня Сенджу. — Если совсем сил нет терпеть, подойди и потрогай.
— Давайте не будем смущать его, — хихикает Мей. — Хватит издеваться.
— Ух, спасибо…
— Снимаем футболки.
— Нда…
Женщины раздеваются, забираются на кровать, садятся и не моргая смотрят на меня. Чем заставляют меня натянуть одеяло до шеи.
— Ты сегодня изменил Какаши, — сверля меня взглядом кивает Цунаде. — Мы почувствовали это.
— Я не хотел.
— Не хочешь играть в бога, — улыбается Мей. — Мы знаем.
— Нет, я не хотел терять его. Мы друзья. Да и Анко не чужая. Они должны жить. Я сделал то что должен был.
— Ты смотри, — медленно стягивая с меня одеяло качает головой Конан. — Наш любитель самокопания растёт. Да ещё и в правильную сторону. Одеяло отдай.
— Нет!
Одеяло сдёргивает Цунаде. Встаёт и злобно смотрит на меня сверху вниз.
От увиденного, во мне, как бы абсурдно это не прозвучало, просыпается Джирайя. Хихикая тяну руки…
— Но-но, — ударив меня по пальцам шипит Цунаде. — Держи себя в руках, Великий Извращенец. Мы о деле хотим поговорить, а не о всяких там глупостях.
— Разве это глупости? Это…
Пытаюсь сесть. В грудь мне упирается ножка Мей и укладывает обратно. Сама Мей, цокая языком грозит мне пальцем.
— Хорошо, я вас слушаю.
— Сегодня, этот урод напал на нашего, — встав рядом с ними кивает Конан. — За попытку убийства одного из нас, этого полудурка надо найти и покарать. Превратить последние секунды его жизни в кошмар.
— Убийство младших брата и сестры, нельзя оставлять безнаказанным, — скалится Цунаде. — Надо
— Все мстить пойдём?
— Нет, — мотает головой Мей. — В бой пойдёте вы. Ты, Цунаде, Конан, Нагато и Какаши. Я останусь с детьми. Хирузен и Анко помогут отбиться если кто-то нападёт на нас.
— Хатаке ещё слаб.
— Мы понимаем, — синхронно говорят все трое. — Но если оставишь его, он не простит. Найди. Убей. Отомсти. Мы требуем.
— Вы… Что с вами?
Девушки фыркают. Улыбаются. Смеясь падают на кровать. Ползая толкаются. Понимаю что снова разыграли. Но не совсем. Они на самом деле хотят отомстить. То есть все они, озвучили то, что придумал я.
— Засранки! — сев шлёпаю Мей. — Надо же так пугать.
— А ты меньше выделывайся, — морщится Цунаде. — Тогда и мы тебя пугать перестанем. А может и не перестанем. А что если…
Цунаде ложится на бок. Гладит себя по груди. Переворачивается и шлёпает себя по заднице.
— Ой, кажется работает, — пищит Конан. — Трусы снимай.
— Нет…
— Ладно, — вздыхает Мей. — Тогда мы сами. Держите его.
— Не надо…
Конан и Цунаде вцепляются в мои руки и прижимают их к кровати. Мей садится на ноги, пальцами цепляет трусы и завизжав спускает их до колен.
— Ну хоть он не стесняется, — указывая мне ниже пояса пожимает плечами Мей. — Стоит, покачивается. Держите крепче, а то ещё вырвется и сбежит от своего счастья.
— Здоровый, блин, — кряхтит Конан. — Цунаде! Дави его грудью.
Вырываюсь. Дёрнув рукой откидываю Конан. Резко согнув ноги заставляю Мей отлететь назад. Сажусь и тут…
— Ты пойми, глупый, — обняв меня и сжав моё лицо в свою грудь шепчет Цунаде. — Мы любим тебя. По-настоящему. Не так как раньше, когда человеческое мышление мешало нам в этом признаться. По-другому. Мы другие, мы…
Подняв голову улыбаясь смотрю на неё. Цунаде гладит меня по волосам… Тянется для поцелуя. Хватаю её и откидываю в сторону. Натянув трусы прыгаю с кровати и тут же бью рукой.
Томнота у стены оживает. Обволакивает мою руку, обвивает грудь и пытается скрутить. В бок возается кунай. Прямо в сердце.
— Неожиданно, не правда ли? Был Саннин и закончился. А не надо было мешать нам. Какого это, Джирайя? Какого понимать что сейчас умрёшь?
— Зецу?
— Чёрный Зецу. Умри.
Кунай входит глубже и поворачивается. И так рассечённое сердце, получив ещё большие повреждения останавливается.
— Да-а-а-а…
— Вообще-то нет, — запуская второе, недавно выращенное улыбаюсь. — Девочки!
Конан рассыпается листами бумаги. Которые не просто бумажки, а миниатюрные взрыв печати. Ими она облепляет Зецу и обездвиживает. Подбегает Мей, сложив печати бьёт руками по полу и заключает нас в барьер.
— Ты пришёл в ловушку, Зецу, — улыбаюсь похожему на мумию уроду.
— Ты всё равно сдохнешь! — проворачивая в ране кунай рычит Чёрный. — А если не сдохнешь… Ха, твои выродки. Пока мы здесь разговариваем, Обито уже забрал джинчурики. А остальных убил.