Я пришла, откройте дверь
Шрифт:
– Пусти меня, пусти! – Я сделала попытку вырваться, но не получилось. Хватка стала железной, и шансов на спасение не осталось.
Позже я долго думала, пытаясь понять, за что же муж меня так ненавидел? Я точно не совершала ничего плохого и искренне старалась быть примерной женой. И ответ нашелся лишь один: Илья не мог мне простить внутренней силы и образования. Я бесконечно раздражала его, как ветер раздражает гибкая былинка на поле.
Принимать реальность такой, какая она есть, или подниматься выше Илья не собирался, а значит оставался лишь один выход – нужно было
Он вышвырнул меня из дома с ненавистью, будто я была ведьмой, заслуживающей смертельный костер. Больно ударившись бедром об лед, припорошенный снегом, я зажмурилась и чудом сдержала слезы.
Поздний январский вечер.
Тишина.
Хочу ли я, чтобы о происходящем узнало все село?..
Да как жить здесь после этого?
– Не забудь постучаться, когда мозги и задницу отморозишь! – с усмешкой бросил Илья, явно чувствуя себя победителем.
А потом дверь захлопнулась.
И я знала, что одного стука будет недостаточно. Мне придется умолять. Он хочет именно этого. Моего унижения. Слез. Отчаяния.
И вот тогда ко мне пришел холод, тот самый – циничный, жестокий, ужасный. Стоило подняться и выпрямиться, как пальцы ног проткнули невидимые иголки, шею будто сжали ледяные тиски, тонкая ткань ночной рубашки превратилась в жесткую и шершавую кору старого дерева, по спине медленно пополз страх…
Мне негде было спрятаться. Ключи от бани всегда висели на гвозде в сенях, и даже если разбить маленькое окошко, я в него попросту не пролезу. В него и ведро-то не влезет, не то что я.
Есть еще сарай, но он не сможет спасти от зимы.
Я могла постучаться к соседке слева – Зое Васильевне. Но она лучшая подруга моей свекрови…
Я могла метнуться к соседу справа – Кузьмичу. Но он всегда рыбачит с моим мужем…
А напротив живет очень хорошая семья с двумя дочками. Старшая – Маришка, моя ученица…
Это только кажется, что ночью в селе все спят. Нет. В окнах подрагивает тусклый свет, и стоит сделать десять шагов по дороге, как завтра все будут знать о том, что Илья вышвырнул меня на мороз лишь в ночной рубашке. Как мне потом пойти в школу? Как перешагнуть порог класса? Как встретить взгляды коллег и учеников?
Муж знал, что делает. Он был уверен на сто процентов, что получит долгие извинения и продолжительную покорность. Но если ваша душа сплетена из ивовых веток, не ломающихся под натиском ветра, то вы не устремитесь к ступенькам, опустив голову. Вы тихо скажете себе: «Я не сдамся…», и примете очень трудное решение.
Мне хотелось утонуть в жалости к себе. Бесконечно хотелось! Вон же горит свет в окне и там тепло! Но… я должна была совершить то, что раз и навсегда перечеркнет прошлую жизнь и позже не позволит проявить слабость. Я должна была лишить себя возможности остаться с этим человеком…
Мой родной дом находился на другом краю села. И спасение было именно там.
Развернувшись к калитке, осторожно наступая босыми ногами на лед и снег, я двинулась к дороге, позволяя холоду пробраться к костям и сердцу. Я шла вперед, как очнувшееся от долгой спячки привидение, как человек, которому уже нечего терять. И я чувствовала на себе взгляды из окон. Что ж, смотрите, я иду открыто как раз для того, чтобы все узнали о моем позоре, чтобы у меня не осталось выбора.
Ключ на гвоздике под наличником… только руку немного просунуть нужно… но пальцы не слушаются…
– Я дошла, все будет хорошо, – прошептала я, дрожа всем телом. И в груди уже билась надежда, а что может быть сильнее ее?
Кексы с изюмом имеют удивительную способность успокаивать. Будто в тесто вместе с мукой всегда кладут частичку солнечного дня, тишину ухоженного сада и легкий убаюкивающий шелест деревьев. Хотя, быть может, на меня так благотворно влияет тонкий аромат ванили, который обязан присутствовать в сладкой выпечке.
Отрезав кусочек, я поднесла его к носу и улыбнулась. Да, ваниль – это сказка.
Приготовив кофе и сделав пару глотков, я посмотрела на стеллажи, размышляя, какое произведения почитать бы сейчас? Но дверь хлопнула, и я обернулась…
Конечно, Семен Григорьевич Беляк обещал принести книги, однако я не особо надеялась, что он это сделает. И когда наши взгляды встретились, я медленно опустила чашку, поднялась со стула и замерла.
– Приятного аппетита, – дежурно произнес он и приблизился к столу.
– Спасибо.
Колдун был одет точно так же, как и в прошлый раз, только рыбацкая куртка была расстегнута, и дождевые капли не стекали по ней на пол. Отчего-то я вспомнила слова Ольги Тимофеевны о том, что на груди Семена Григорьевича присутствуют дьявольские татуировки, и на пару секунд мне даже стало интересно, что там изображено. Но, конечно, задать такой вопрос Беляку я не могла. Во-первых, это не совсем прилично, во-вторых, мне бы не хватило наглости и смелости, а в-третьих, он бы точно превратил меня в пятнистую лягушку.
Тяжелая сумка вновь опустилась на пол, и на столе довольно быстро появились книги. На этот раз это были толстые и тонкие энциклопедии, произведения о животных и пять томов Джека Лондона в красивой ярко синей обложке с золотыми буквами.
– Энциклопедии же вам тоже нужны? – резко спросил Семен Григорьевич и испытующе посмотрел на меня, будто желал убедиться, что на этот вопрос я отвечу честно.
– Да, – кивнула я. – Нам вообще-то все нужно.
Истинная правда без каких-либо сомнений.
– Хорошо.
Наверное, это был подходящий момент, чтобы вернуть письмо, но мои душевные метания никуда не делись, да и добавлять общению все той же неловкости не хотелось.
– Большое спасибо. Много же у вас накопилось книг… – произнесла я, не зная, чем заполнить паузу.
Семен Григорьевич стоял близко, и я заметила сетку мелких морщин под его зелено-коричневыми глазами и увидела, как бьется маленькая жилка чуть выше растянутого ворота старой тельняшки. Неожиданно пронеслась дурацкая мысль: «А не должна ли я предложить ему кофе и кекс?», а потом я услышала уханье собственного сердца. Почему я нервничаю? Не верю же я в то, что передо мной стоит злой колдун, способный стереть Игнатьевку с лица земли?