Я признан был самим собой

Миталиер Алехан

Наконец подали автобус… садимся, едем к освещенной стекляшке аэровокзала. Стюардесса молча нас покидает, отправляясь в комнату отдыха для лётного персонала, и я

остаюсь один на один с пассажирами еще одного моего неудачного в жизни полета… да, и мне надо срочно позвонить матери, которая меня давно ждет и с которой я хочу побыть как можно дольше, тем более что я лечу в дни великой путаницы – от католического рождества до православного пиршества… Представляете, из лагеря прагматичных крестоносцев перелетаешь на стоянку душевных православных людей, и это действительно весело, лишь бы ко мне никто не приставал в этом аэропорту, как это обычно бывает в часы долгого ожидания, и не начинал заводить пустые разговоры, чтобы скоротать время, – во мне столько неразрешенных проблем, столько незавершенных мыслей, что меня лучше оставить в покое, и я буду всем благодарен за это.

А снег продолжает валить, и ветер бьется о стены стекляшки… Пассажиры, как водится, расселись и начинают осваиваться в новых условиях: сейчас кто-то достанет бутерброды, кто-то бутылку воды или ещё чего покрепче, кто-то уткнется в смартфон, кто-то молча уставится на соседа, словно не веря, что он летел с ним рядом. Бывают и такие, кто любит тупо смотреть на других людей и молчать, словно подбирают к ним особые ключи, – ну, да бог с ними, мне бы матери позвонить, чтобы не волновалась…

А пока… пока мне надо найти кафе или буфет, если они есть в этом богом забытом месте. Я изучаю рекламные щиты, надписи на дверях – все на румынском, табло не работает; скорее всего, мы находимся в каком-то провинциальном аэропорту (если бы Славик успел до шипения и свиста динамиков озвучить его название, я мог бы примерно вычислить место, где мы находимся), но не беда, после чашки кофе разберусь.

Конец ознакомительного фрагмента.