Я промазал, опер – нет
Шрифт:
– Постой, не надо...
Она сильно толкнула меня в грудь, и, не удержавшись на ногах, я упал в кресло. Не успел опомниться, как девушка осталась в одних только плетеных босоножках на высокой прозрачной подошве. Но и этим она не смогла остановить меня.
Я уже поднялся на ноги, когда в комнату вдруг зашел незнакомый парень. Смуглое после солярия лицо, длинные волосы с мокрым эффектом, мушкетерская бородка, спортивное телосложение, резкие порывистые движения, челюсти энергично перемалывают жвачку.
– Ты что здесь делаешь? – зло спросил он, беспардонно схватив Леру за волосы. – Ты где сейчас должна быть?
В мою сторону он даже
– Эй! – не выдержал я.
Подошел к нему, схватил его за горло и заставил отпустить Леру.
– Ты чего? – отскочив от меня, свирепо взревел парень.
– Ничего!
Перед глазами вихрем закрутились кадры из уголовной хроники недавнего прошлого. Лесная поляна, три трупа на ней, лежащее на кровати тело Моносеевой, убитый в лифте Меднянский, придавленный штангой Царицын... И все эти картинки кружились вокруг могилы, под крестом которой лежала Олеся... И во всем виноват был владелец этого клуба, хозяин этого хама, что готов был наброситься на меня с кулаками.
Я первый ударил его кулаком в челюсть. Но это был обманный удар, после которого должен был последовать прямой правый в солнечное сплетение. Кулак не должен был достигнуть лица, поэтому парень не пострадал. Но и ударом под дых я поразить его не смог, потому что он, на зависть резво отскочив назад, бросился наутек.
– Зачем ты это сделал? – схватившись за голову, села на корточки Лера. – Сейчас такое начнется!
– Оденься.
Я поднял с пола, бросил ей платье, и в это время в комнату вломились два мускулистых тяжеловеса.
– Ты, что ли, баб наших насилуешь? – потирая кулаки, с обманчивым спокойствием спросил один.
– Я?! Насилую?.. – Нахлынувшая растерянность смешалась со злостью, и сгусток из этих чувств будто свинцом залил мои ноги.
Даже сквозь ватный дурман в голове я осознал, что попал в ловушку. Сейчас Лера заявит, что я пытался ее изнасиловать, после чего появится милиция и меня привлекут по тяжелой статье...
– Не насиловал он, – натягивая платье, мотнула головой девушка.
Но ее никто не слушал. Бровастый атлет в белой сорочке подошел ко мне и бесцеремонно взял за шею.
– Пошел отсюда!
А ведь это не он меня прогонял. Это Хряпов хватал меня за шею, выталкивал из своего клуба, как бесправного холопа... Даже при том сумбуре, что забивал мою голову, я понимал, что не должен был ввязываться в драку. Но разве можно было стерпеть такое унижение?
На этот раз я ударил без всяких обманных финтов, прямо в солнечное сплетение, поверх мышечной брони пресса. Атлет поймал удар на вдохе, и это лишь усугубило произведенный мной разрушительный эффект. Отпуская меня, он согнулся вдвое, и я, уже не контролируя себя, ударил его коленкой в лицо. Скорее рефлексами, чем зрением я увидел летящий в меня кулак и отскочил в сторону. Но второй атлет продолжил серию ударов и, поскольку я не успел сосредоточиться на нем, смог прижать меня к стене. Он бил быстро, увесисто. Я оборонялся, но все же несколько ударов пропустил. На ногах удержался, но голова гудела, как наковальня парового молота после удара. Но хуже всего было то, что я упустил инициативу. Атлет продолжал молотить меня, как боксерскую грушу, и мне оставалось только уклоняться от ударов, блокировать и смягчать их. А сыпались они настолько часто и мощно, что не было никакой
А с пола уже поднимался его напарник, очнувшийся после удара. Сейчас он присоединится к процессу, и тогда все...
– Стоять! – услышал я чей-то громовой голос, и мой противник тут же отступил от меня.
– Что здесь такое происходит?
В дверном проеме я увидел мужчину лет сорока пяти. Высокий лоб, широкие мощные скулы, асимметричные, глубоко утопленные глаза, крупный нос искривлен в одну сторону, подбородок слегка сдвинут в другую. Цвет лица здоровый, розоватый, щеки сытые, кожа холеная, но все равно чувствовалось, что на своем веку этот человек познал немало жизненных невзгод, которые закалили его характер.
Из физических черт складывается внешность человека, но есть и особые, энергетические линии, видимые не столько глазом, сколько чувствами. Эти черты могут не изменяться с рождения, а могут формироваться по мере взросления человека; они определяют его характер, дух, отношение к жизни.
Этот мужчина, которого я видел перед собой, представлял собой сильную личность, привыкшую властвовать и повелевать. Ему вовсе не надо было хмурить брови, тяжелить взгляд и напрягать лицевые мышцы, чтобы выглядеть внушительно, подавляющее впечатление он производил и без того.
Я много раз видел фотографию Хряпова, которую в отдел к нам переслали из Москвы. Еще по ней я увидел в нем прирожденного лидера – брутальная внешность, кондовый характер, незатейливый, но хитрый и проницательный ум, слегка ироничное, но четкое восприятие реальности... То же самое видел я и сейчас, глядя на Хряпова вживую.
Это был он, я не мог не узнать его.
Все-таки представилась мне возможность посмотреть ему в глаза. Я находился в западне, отбитая голова вибрировала как древко индейской стрелы, только что воткнувшейся в дерево, да и зрение с трудом фокусировалось на объекте, раздваивая его.
– Хряпов?! – злобно простонал я.
Отлепившись от стены, на ослабевших ногах я стал приближаться к нему, но недавний мой мучитель преградил мне путь и еще замахнулся, чтобы отправить в нокаут.
– Паша, не надо! – осадил его Хряпов. – Отойди.
Атлет послушно сдал в сторону, освободив проход. Но его агрессия никуда не делась, он готов был атаковать меня с фланга.
– Ты меня знаешь? – удивленно спросил бывший вор.
– Ну, как не знать, – презрительно скривил губы я. – Ты – редкая мразь, коллекционный экземпляр.
Атлет немедленно пришел в движение, и мне пришлось резко шагнуть назад, чтобы его кулак не свернул мне челюсть.
– Паша, угомонись!
Хряпов удержал своего бодигарда от повторной атаки, но этим лишь еще больше разозлил меня.
Хряпов смотрел на меня сквозь жесткий прищур, зубы стиснуты, губы собраны в прямую тонкую линию. Он явно не желал мне добра, но и от зла пока воздерживался.
– Ты кто такой?
– Твой самый страшный враг! – выпалил я.
Терпение у Хряпова лопнуло. К тому же он вспомнил наконец об осторожности. Он глянул на Пашу, и тот мгновенно пришел в движение. Но не ударил меня, а всего лишь замахнулся, концентрируя на себе все мое внимание. А тем временем, в падении присев на корточки, ногой по голени меня ударил его напарник. Классическая подсечка опрокинула меня на спину, и тут же бодигарды Хряпова навалились на меня, профессионально заломив руки за спину. Обыскали с ног до головы, вытащили бумажник с удостоверением.