Я прошел две войны!
Шрифт:
Два запоздалых артиллерийских залпа сыграли свою роль. Осколочные и фугасные снаряды свалили несколько елей, подняли фонтаны древесных обломков, камней и снега. Снаряды упали довольно точно, заставив финнов на какое-то время прекратить огонь и нырнуть на дно траншеи и в укрытия.
Когда они поняли, что русская артиллерия замолчала, первый, а следом и второй взвод уже приближались к их позициям.
Гриша Чередник, один из лучших курсантов нашего выпуска, командовал умело и четко:
– Огонь гранатами!
Бойцы
Настойчивая пропаганда убедила нас, что мы сражаемся с наймитами империализма, фашистами-шуцманами из нацистского корпуса «Шуцкор», обманутыми солдатами из бедноты, и несем свободу финскому народу.
Обросший рыжей бородой финский солдат, ловко вскарабкавшийся на бруствер, не напоминал наймита или фашиста. Одетый в перепоясанный полушубок без знаков различия и овчинную шапку с кожаным верхом, он отчаянно матерился, вскидывая автомат «суоми» с дырчатым кожухом и круглым диском, очень похожий на наш автомат ППД-34.
– Курва русская… Молетов, Сталин нашу землю хотят!
Дальнейшее я не услышал. Бородач, прижимая автомат к плечу, водил стволом, опустошая емкий магазин на 71 патрон. Сноп огня, веер блестящих отстрелянных гильз, и оцепенение в предчувствии неминуемой смерти.
С такого расстояния он мог бы уложить и пять, и десять бойцов моего родного третьего взвода. Но нас спасло то, что финн недостаточно хорошо владел своим оружием. Тяжелый автомат, весом семь килограммов, ходил в его руках ходуном, выбрасывая сноп огня и шестнадцать пуль калибра 9,0 миллиметра в одну секунду.
Бородач выпустил диск меньше чем за минуту и торжествующе выругался напоследок, потрясая над головой автоматом. Я выстрелил в него дважды, но, видимо, промахнулся. На снегу лежал один из бойцов, зажимая ладонями живот.
– Степана убил, гад!
Автоматчик спрыгнул в траншею, а взвод прыжками бежал вперед. Снег был вытоптан, передвигаться стало легче. Высунулись несколько голов: в немецких касках, овчинных шапках, суконных кепи. Винтовочные выстрелы и торопливые очереди финского ручного пулемета опрокинули еще двух бойцов, но остальные красноармейцы уже сблизились с врагом, стреляя сверху вниз.
Возможно, я допустил ошибку, не дав команду забросать траншею гранатами. Но события разворачивались слишком быстро. Пока бойцы возились бы с гранатами, половину бы перебили ружейным и пулеметным огнем.
Красноармейцы прыгали в траншею. Этот дружный напор заставил часть финских солдат отшатнуться, чтобы избежать летящих сверху смертоносных штыков. Другие отбивали удары или передергивали затворы своих
Несколько секунд я стоял на бруствере. Внизу разворачивался ожесточенный рукопашный бой, с криками и руганью на русском и финском. С треском ломались от ударов приклады винтовок, стучали редкие выстрелы, вскрикивали раненые.
Я спрыгнул вниз, как прыгал с обрыва в холодную весеннюю воду нашей реки. Финский сержант, отбив удар штыка, выстрелил из карабина в красноармейца. Это был выстрел в упор, который отбросил бойца к стенке траншеи. Обмякшее тело сползало на мерзлую землю, глаза невидяще закатились в подлобье. Другая пара глаз, из-под наползающей на лоб массивной немецкой каски, ловила каждое мое движение.
Финский сержант лихорадочно передергивал затвор карабина. Понял, что не опередит меня, и прыгнул, замахнувшись прикладом. Я успел выстрелить три раза подряд. Сержант падал на меня, не выпуская из рук оружия. Хотя удар частично утратил силу, окованный металлом затыльник обрушился на мое левое плечо, едва не сбив с ног.
Помкомвзвода Ходырев, смуглый, небольшого роста, владел штыком хорошо, и с маху вонзил его в живот финскому солдату. От удара слетела каска, я увидел светлые льняные волосы и широкоскулое, с нашими, русскими, чертами лицо.
Эта схожесть заставила меня невольно задержать взгляд на белокуром парне, а заминка в бою может мгновенно оборвать жизнь. Рослый солдат в серо-голубой шинели вскинул винтовку, но его опередил старший сержант Ходырев, успевший выдернуть штык и бросившийся на здоровяка.
Штык пропорол шинель, а пуля пронеслась в десятке сантиметров от головы, звонко врезавшись в ледяную стенку траншеи. Они сцепились, бросив бесполезное в эти минуты оружие – невысокий, но мускулистый и жилистый Миша Ходырев и рослый финский лесоруб, явно сильнее моего помкомвзвода.
– Уй-ее, арва! – рычал, перехватывая инициативу, финн, но ему мешала винтовка Ходырева, пробившая шинель и кожу на боку.
Она болталась, сковывая движения мощных рук. На помощь Ходыреву кинулся еще один красноармеец, но рослый финский солдат схватил рукой направленный на него штык и, согнув его, отбросил винтовку в сторону.
Я выпустил в него оставшиеся в обойме заряды. Затвор, лязгнув, отошел назад, показывая, что все патроны истрачены. Пока я перезаряжал свой ТТ, раненый финн, шатаясь, выбирался из свалки, понимая, что, несмотря на огромную физическую силу, его добьют. И он сумел уйти, хотя я видел, что как минимум две моих пули угодили в него.
Наша рота вытеснила финнов из первой траншеи. В горячке кинулись преследовать отступавшего врага, но выставленный заслон открыл довольно меткий огонь, Григорий Чередник приказал преследование прекратить и закрепляться в занятой траншее.