Я прячусь от ветра
Шрифт:
Если бы.
Глава 36
— Ченни, пусть баню натопят наскоро, — быстрым шагом пролетая через кухню, бросила я. После дороги и нескольких дней в сторожке ужасно хотелось помыться.
Я только успела вынуть из сундуков чистое, как в комнату, тихонько, как-то нерешительно постучав, вошла экономка. Женщина пытливо заглянула в глаза, пытаясь определить, насколько все плохо.
— Ваша милость?
— Не смотри так, — потягиваясь и разминая спину, попросила чуть кривясь, — все не так и плохо. Может, даже хорошо.
Экономка выдохнула с облегчением, словно этот вопрос не давал ей спать ночами во время нашего отсутствия. Впрочем, может, так оно и было.
— Как дела дома? — выкладывая поверх смены белья мыло, спросила.
— Все в порядке, миледи. Только Люра воду мутит, носом перед мужиками вертит, но мы этого и ждали, так что я просто ее немного одергиваю, как заносить начинает. В остальном все в порядке. Вчера в огороде первый раз работали, первую зелень посеяли.
— Это хорошо, — пусть я и чувствовала себя немного неуверенно из-за последних событий и необходимости держать их в тайне, позволить себе унывать было неправильно. Нужно заниматься делами, тогда голова не станет придумывать проблем остальным частям тела. — Идем, посмотрим, какие еще дела от нас требуют внимания, пока баня греется.
Пробежавшись по кладовым, осмотрев, как развесили прокопченные колбасы и куски мяса, вышла на весенний, теплый воздух. Солнце стояло высоко, радуя светом и яркими красками. С каким-то внутренним удовлетворением я оглядывала двор, отмечая все, что сделано за последние недели. Времени прошло не так и много, с того дня, как Тазур пересек границу этих земель, но его влияние и присутствие угадывалось везде.
Я шла по двору, приветливо кивая людям, его и моим, трудящимся рядом без разделения и понукания. Эта весна станет началом новой жизни для всех нас.
— Анна? Выглядишь несомненно лучше. Удалось немного передохнуть от забот? — участливо спросил Томаш. Я не знала, что хар вернулся из деревни в поместье и была не в курсе степени его осведомленности о причинах нашего отсутствия, так что слова стоиловыбирать осторожно.
— Добрый день. Да, спасибо, мне много лучше. Возможно, простуда, наконец, отступила, — чуть улыбнувшись, кивнула, осматривая новые части забора. Получилось хорошо, добротно. Только вот старые пролеты теперь смотрелись как-то уныло и хлипко на фоне своих новых соседей.
— Не кривись, — хар широко ухмыльнулся, считав мое выражение лица, — со временем все заменим, но чуть позже. Тазур приказал первым делом склады для шерсти подготовить.
— Это правильно, только я думала, что вы в деревне пока останетесь. Кто там за всем присматривает?
— Так я только проездом в поместье, — мы шли по двору, наслаждаясь минутами покоя. — Сейчас загрузят кое-что из вещей, и вернемся обратно. Тебе стоит заехать посмотреть, что мы успели сделать за пару дней. Думаю, оценишь, хозяйка.
Я судорожно обернулась по сторонам, проверяя, не услышал ли кто. Убедившись, что все в порядке, укоризненно глянула на Томаша. Тот только удивленно приподнял бровь. Через минуту укоризненных гляделок, мужчина вдруг выругался, хлопнув себя по лбу.
— Вот же, — кажется, я сама только что выдала себя своей реакцией. Да, долго шила в мешке не утаишь. Все норовит под зад острым концом кольнуть. Вот и сейчас, посмурнев, Томаш глубоко вдохнул, внимательно осмотрев меня с ног до головы, словно под другим углом. — Я, вообще, не то имел ввиду, а только твою заботу обо всем и обо всех, вот и назвал хозяйкой. А оно вон как получается. И Тазур в курсе, это точно. Да. Тогда все понятно становится.
— Не говори никому, — тихо попросила.
— Да уж понятно. Но и сама, хозяйка, спокойнее будь. Мы не обидим, раз обещали. Вон оно как все сложилось. Ах, ты ж, лиса…
Тихо, с раздражением протянув последнюю фразу, харзамер на месте, неприязненно глядя в сторону крыльца, к которому мы вернулись. У самых ступеней стоял Тазур, а перед ним, крутя в пальцах кончик косы и трепеща ресницами, стояла Люра, что-то вещая со смущенной улыбкой и, судя по расстегнутому вороту, страшно страдая от жары. Тазур стоял к нам спиной, и мне не удавалось рассмотреть его выражение лица, но руки сами собой сжались в кулаки. Считая себя неревнивой особой, я вдруг испытала жгучее желание ухватиться за скалку, как простая деревенская баба. Только осталось выбрать, кто из собеседников больше достоин моего внимания.
— Все хвостом крутит, никак не уймется. То Кастана дергала, пока парень на охоту на два дня не уехал, теперь вот за ларда принялась. И вроде девка хороша, да только нервы парням портит, — недовольно проворчал Томаш.
— Нельзя винить во всем только Люру. Если девушка видит интерес, на него и реагирует, — сдерживая злость, прошипела в ответ, удостоившись внимательного взгляда хара.
— О, хозяйка. Да тебе наш лард никак по сердцу пришелся? — и так вопросительно бровь заломил. А у меня все клокотало. И сказать же не получится, что муж он мне, и возразить никак.
— Глупости все это. Прости, благородный хар. Меня дела ждут, — изменив направление, вошла в дом с кухни. Еще не хватало кого повеселить своим выражением лица. И так все, что могла, сделала.
После бани, надев чистое синее платье со сдержанной вышивкой по рукавам, я чувствовала себя обновленной и проснувшейся. Все плохие мысли быстро изгнало из тела жаром и чистой водой, позволив даже посмеяться над собственными мыслями. Для чего себе нервы портить, словно дел других нет?
Глубоко вдохнув, наслаждаясь погодой, с удивлением заметила целую очередь у дверей бани, из которых только вышла. Во главе мужской компании, с полотенцами на плечах и голыми торсами, стоял Тазур, широко скалясь и оглядывая меня в новом наряде.
— С легким паром, Ан-на, — растягивая слова, словно лаская, произнес лард, скользя взглядом по лицу, задержавшись на губах и вернувшись к глазам. Меня же окатило такой волной, что вновь жарко стало. Щеки, и так разгоряченные паром, вспыхнули еще сильнее. — Как сегодня баня?
— Жара маловато, — отвечая на такой будничный вопрос, я чувствовала себя так, словно мы обсуждаем что-то совсем иное. В подтверждение моих слов, мужчины за спиной ларда, проходя в узкую дверь предбанника, хохотнули, вызвав на лице Тазура еще более широкую и какую-то порочную улыбку.