Я прятала Анну Франк. История женщины, которая пыталась спасти семью Франк от нацистов

Голд Элисон Лесли

А потом Гитлер вошел в маленькую Данию и без всяких усилий – в Норвегию, почти бескровно и без выстрелов. Голландия замерла в страхе. Мы ждали, что с нами будет. К счастью, беда миновала, и мы продолжали радоваться весне.

Глава 5

В один майский четверг я лежала в постели. Я по-прежнему делила комнату со своей сестрой Катериной. Ночь выдалась на редкость благоуханной. Наши обычные разговоры закончились, когда мы вспомнили, что рано утром нужно идти на работу. Рабочий день в пятницу никто не отменял.

Спала я плохо. Сквозь

сон мне слышался какой-то низкий, неприятный звук. Я не придала ему значения, лишь укрылась потеплее. Но потом раздалось далекое грохотание. Я продолжала спать. Неожиданно поняла, что Катерина трясет меня, пытаясь разбудить. Внизу кто-то включил радио. Сердце у меня заколотилось. Мы побежали вниз, чтобы узнать, что случилось. Сообщения по радио были противоречивыми. Ночью пролетали германские самолеты? Но почему они летели на запад? Люди выбегали на улицы – вдруг кто-нибудь что-то знает. Некоторые забирались на крыши. Со стороны аэропорта доносились звуки далеких взрывов.

Наступал рассвет. Никто по-прежнему ничего не понимал. Спать мы не могли – все были слишком встревожены. Говорили, что немецкие солдаты в голландской форме десантировались с самолетов. Кроме того, с воздуха были сброшены велосипеды, пушки и военное снаряжение. Никто никогда не видел и не слышал ничего подобного.

Мы нервничали. Сначала пошел один слух, потом другой. И наконец, по радио выступила королева Вильгельмина. С дрожью в голосе она сообщила, что Германия напала на нашу любимую Голландию. Произошло вторжение, но мы будем сражаться.

Это случилось в пятницу, 10 мая 1940 года. Никто не понимал, что делать. Большинство людей, как и я, отправились на работу, словно в обычный день. В конторе царило тяжелое настроение. Все были потрясены. Господин Франк был белым, как бумага. Мы собрались вокруг радиоприемника в его кабинете и целый день слушали новости. Отважная голландская армия вела бои с превосходящими силами противника. Мы выстоим. Разговаривать никому не хотелось. Мы молча занимались своей работой. Нам ничего не оставалось – только ждать.

Во время обеда прибежал Хенк. Мы обнялись, боясь представить, что может случиться. В течение дня несколько раз выли сирены воздушной тревоги. Никаких убежищ в нашем районе не было, поэтому мы просто ждали отбоя. Но бомбы на город не падали. Я не видела ни боев, ни людей в военной форме. Пошли слухи, что немецкие солдаты маскировались под медсестер, фермеров, монахинь и голландских рыбаков. По радио периодически призывали оставаться дома и избавиться от всех алкогольных напитков, чтобы обезопасить женщин от немецких солдат, если они появятся. Люди бросились в магазины, чтобы скупить как можно больше продовольствия.

Вступил в действие комендантский час – после восьми на улицу выходить было запрещено. Нам велели заклеить стекла в окнах, чтобы защититься от осколков и щепок при бомбежке. Нужно было купить черную бумагу, чтобы надежно закрыть окна на ночь. Я так и сделала.

Все это время я слушала радио. Информация поступала противоречивая. Сражаются ли наши голландские войска? Действительно ли голландское правительство послало корабль в Эймейден, чтобы перевезти евреев в Англию? Правда ли, что многие евреи покончили с собой, а другие отплыли в Англию на купленных лодках

и катерах? Такая неразбериха продолжалась несколько дней – все выходные. Любая информация распространялась, как лесной пожар. Говорили, что бои идут вокруг города Амерсфоорт, что крестьянам велели эвакуироваться, а коровы остались на пастбищах, и теперь они стонут и ревут, потому что их несколько дней не доили.

Потом до нас дошли еще более страшные слухи: королева вместе с семьей и правительством ночью отплыли в Англию. С собой они забрали весь золотой запас Голландии. Все были потрясены. Монархисты рыдали от стыда. Они чувствовали себя преданными и брошенными. Потом прошел слух, что принц Бернард, супруг принцессы Юлианы, тайно вернулся в Голландию и присоединился к войскам в Зееланде.

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. 14 мая в семь вечера по радио выступил генерал Винкельман. Он сообщил, что немцы разбомбили Роттердам и часть территории страны затоплена из-за открытых дамб. Немцы угрожают разбомбить Утрехт и Амстердам, если Голландия продолжит сопротивляться. Чтобы сохранить жизни людей и имущество, Голландия сдается. Генерал просил всех сохранять спокойствие и ожидать дальнейших указаний.

Немцы атаковали нас, как самые подлые воры, среди ночи. Неожиданно оказалось, что наш мир больше нам не принадлежит. Мы ждали, что же будет, но в душах кипела ярость. С нами не могло случиться ничего более страшного – мы потеряли свободу.

Кто-то сжигал антинацистские газеты, английские книги и словари. Другие стали интересоваться друзьями и соседями. Неожиданно стало очень важно знать, кто испытывает симпатию к нацистам и может быть шпионом. И как теперь говорить с теми, кому больше нельзя доверять?

На улицах появились люди в немецкой военной форме. Германская армия триумфальным парадом прошла по Амстердаму. Люди карабкались на плечи друг другу, многие стояли группками. Немцы прошли по залитым весенним солнцем улицам. Их танки и моторизованные части проехали от моста Берлаге до площади Дам. Голландцы смотрели на них с невозмутимыми и спокойными лицами. Из своих крысиных нор вылезли голландские нацисты – они-то были рады и счастливы, махали флагами и бросали цветы. Кто-то, как мы с Хенком, отвернулся и не стал смотреть на это. Для нас было только две стороны: правильная – истинные голландцы, не приемлющие нацизма, и неправильная – люди, симпатизирующие нацистам и готовые сотрудничать с захватчиками. Третьего не дано.

Жизнь продолжалась, почти как обычно. Фирма «Травис и компания» продолжала процветать. Мы спокойно работали целыми днями. Каждый час по четыре раза звонили колокола на Вестеркерк (Западная церковь), которая располагалась на нашей улице. Высокая церковь из красного кирпича считалась местом упокоения праха Рембрандта. Колокола звонили торжественно и печально. Звук их приглушали большие вязы вдоль канала.

Когда мы только переехали на Принсенграхт, я все время прислушивалась к этому звону. Каждые пятнадцать минут отвлекалась от работы, бросала взгляд за окно и смотрела, как чайки пикируют на воду канала, чтобы добыть пищу. Но уже через несколько недель я перестала замечать звон церковных колоколов. Они стали частью нашей жизни.