Я Распутин. Книга третья
Шрифт:
Проводив Самохвалова и записав оружейные мысли в ежедневник, я выглянул в приемную оценить фронт работ. С каждым днем посетителей становилось все больше, их статус все выше и выше. Министры, послы, генералы, статские и тайные советники, думские лидеры… Вот и сегодня тоже густо. Несколько кандидатов на должность губернатора Москвы. Извольский-младший по поводу Балканского кризиса — после случая с Матой Хари, министр иностранных дел ходил ко мне как на работу. Ну, этот подождет.
Из промышленников — Иван Воскресенский и Алексей Путилов. Ижорский и Кронштадтский заводы соответственно. Поди, услышали про
Эммануил Нобель. Ого! Этого надо принять в первую очередь. Сто процентов приехал проситься в бугульминскую нефть. Пустить? Если пустить — значит, испортить отношения с Манташевым. Надо что-то предложить взамен? Но что?
— Господа, всех приму, но надо обождать. Угощайтесь пока кофием и чаем, вон самовар стоит с кипятком, калачи от Филиппова, сладости от Бормана, — я пробежался взглядом по лицам остальных посетителей и… — Ольга Владимировна??
В глухой вуалетке, в черном платье, в самом конце приемной сидела Лохтина.
Я пропустил женщину в кабинет, плотно закрыл дверь. Подвинул стул, приглашая присесть, потом встал у окна, разглядывая Шпалерную. Движение возле Таврического стало совсем оживленным — два регулировщика уже не справлялись. Может, нанести на брусчатку разметку? Вроде какой-то англичанин увидел, как по улице ехал протекший молоковоз, оставляя за собой белую полосу и сразу предложил властям идею. Вот и последуем.
— Мы так и будем молчать?
Лохтина откинула вуалетку, я увидел заплаканные глаза. В голове сразу возникли стихи, что я посвятил женщине:
…Сердцу трудно, сердцу горько очень
Слышать шум прощального крыла.
Нынче для меня не просто осень —
От меня любовь моя ушла….
— Чему обязан вашему визиту? — сердце больно кольнуло, но я сохранил на лице вежливое выражение — Кажется, мы расстались и весьма неприглядно.
Ольга не выдержала, зарыдала.
Пришлось успокаивать, отпаивать водой из графина. Из обрывков фраз я понял, что муж недавно скончался и жизнь Лохтиной рухнула. Действительный статский советник оставил значительные долги, все друзья и родственники от Ольги отвернулись — ее винили в сердечном приступе Владимира Михайловича. И тут была доля правды.
— Долги я покрою — я быстро выписал чек Лохтиной.
Хоть одна проблема решается деньгами. Вот бы так всегда…
— Мне неудобно брать — замялась женщина — От…
— Бывшего любовника?
— Да!
— А от работодателя?
На лице Лохтиной появилось удивление.
— Мне нужна обратно секретарша. Видишь, как все закрутилось…
— Что же Танеева? — с некоторой долей ревности спросила Ольга
— Аня высоко взлетела — усмехнулся я — Первая женщина пилот, поди приземли ее теперь в приемную…
— А Елена?
— Тоже парит возле Олимпа. Стала директором моих предприятий. Нынче в Сызрани.
Повисла пауза, Лохтина раздумывала. Потом тяжело вздохнула, спросила:
— Когда приступать?
— Ежели без новых побегов — я не смог удержаться от шпильки — То прямо сейчас.
*****
Закончив переговоры с промышленниками, я тут же принял Извольского.
— С чем пожаловали, Алексей Петрович? — я снял очки и принялся тереть переносицу.
Надо что-то придумывать, а то совсем в кресло врасту, никакие полеты не помогут. Может, сделать себе тренажерный зал и принимать посетителей там, хе-хе? А что, я персонаж экстравагантный, могу себе позволить. Опять же, введу в моду, а то у нас только гимнастическое общество в пару сотен человек ЗОЖем занимается, а все остальные разве что пешком ходят и верхом ездят.
— Очередные притязания Японской империи, Григорий Ефимович. На этот раз тарифы за перевозку по Южно-Маньчжурской дороге.
— Кемску волость хотят?
— Простите? — Извольский, хоть и попривык к моим выходкам, выглядел обескураженно.
— Не обращайте внимания. Японцы, значит, требуют все большего и большего, а нам ответить нечем, так?
— В целом верно, после… ммм… неудачной войны наши силы на Дальнем Востоке крайне слабы.
Ну да. Стратегический и геополитический тупик — громадные вложения в Транссиб уперлись в трижды отобранный Порт-Артур и все тысячи километров дороги ведут практически в никуда, вместо того, чтобы приносить стране прибыль. И бодаться с японцами сейчас ни сил, ни времени — главные проблемы на западе.
Извольский тем временем бубнил про Маньчжурию и я краем уха выхватил, что с момента постройки КВЖД население края увеличилось вдвое, за Великую стену, невзирая на запрет, вовсю валят ханьцы. С одной стороны, это хорошо — под нашим влиянием растет потенциал и возможности. С другой — страдают собственно российские территории, особенно от хунхузов, а забайкальские, амурские и уссурийские казаки понесли серьезные потери в русско-японскую и не в состоянии полностью прикрыть границы. Да еще должно в Китае бахнуть, попрут беженцы…
— Полагаю необходимым ответить решительной нотой… — продолжал Извольский.
— А сколько ты их уже направил, Алексей Петрович? И был ли с того толк?
— Ну как же! — начал было Извольский, потом принялся считать, потом все-таки признал: — Как в бездну. Японцы чувствуют себя сильными и творят, что хотят.
— Во-от! — я чуть было не выдал “надо ломать парадигму”, но вовремя спохватился и объяснил попроще: — Сейчас сложилось такое положение, которое можно изменить либо силой, либо совсем иным подходом.
— Вы имеете в виду признать главенство японцев на Дальнем Востоке? Но это несовместимо со статусом великой державы! Его Величество… — Извольский осекся, вспомнив, что времена поменялись.
— Да ни боже мой! Но в Японии наверняка есть силы, настроенные на сотрудничество с Россией.
— Конечно, например князь Ито, бывший премьер-министр.
— Ну так он наверняка не сам по себе, есть же у него единомышленники?
— Да, есть определенные круги в Японии, в первую очередь промышленные, заинтересованные в мирном развитии — им сейчас необходимо переварить Корею.