Я Распутин. Книга третья
Шрифт:
— Волго-Донской канал.
— Почему?
— Как показали расчеты, — он постучал пальцем по верхней папке, — потребный наряд сил и средств на сегодняшнем уровне развития техники потребует расходов, сравнимых с постройкой Транссиба.
— Так там всего сто верст!
— Версты не беда, вот сажени… — вздохнул Янжул. — Профессора-гидротехники в самом наивыгоднейшем варианте насчитали подъем почти в пятьдесят саженей.
Брови мои сами съехались к переносице. Это же сто метров, если я правильно помню — путаюсь до сих пор. Вот, надо страну на метрику переводить! Но это снова
— Если забирать воду из лежащего выше Дона, все равно двадцать-двадцать пять саженей. Потребуется перекачивать колоссальный объем, создавать на водоразделе питающее водохранилище. И не одно — для судоходства потребуется еще несколько на Дону. А это затопление войсковых земель, за которые тоже придется платить, и очень немало. И еще неизвестно, согласятся ли донцы.
— Погодите, а использование водохранилищ для орошения?
— Так это когда будет, а земли отдай сразу. Так что, Григорий Ефимович, проект этот, при всей его нужности, убьет нам бюджет лет на пять вперед.
— Жаль… Нам транспортную связность империи повышать надо.
— Тут могу порадовать, — он тяжело наклонился к портфелю и выудил из него третью папку. — Вот расчеты по соединению Белого моря, Ладоги и Онеги.
Бог ты мой! Это же Беломорканал! Выроем и папиросы выпустим, будет летчикам подспорье вместо карты. Впрочем, шутки в сторону, я раскрыл папку и вынул первый лист.
Смотри-ка ты, уже переняли — своих “подчиненных” я приучил вначале давать краткую суть справки, проекта или прошения. Ну, чтобы времени не терять на все эти велеречивости.
Так… профессор Тимонов… проект… золотая медаль Парижской выставки… порты при входе и на озерах… постойте, превышение тридцать пять саженей?
— Иван Иванович, но тут даже выше, чем на Волго-Доне!
— А вы читайте, читайте…
Я снова ткнулся в бумаги. Ага, вот в чем дело! На водоразделе есть озера, могущие обеспечить естественное наполнение! То есть, насосы не нужны… или гораздо меньше, чем на юге… ага, вместо водохранилища Выгозеро… возможность использования воды канала для питания гидроэлектростанций… прорыть требуется около сорока верст… навигация ориентировочно шесть месяцев…
Так. Если, вернее, когда начнется война, Волго-Дон нам не очень-то и нужен будет — возить в закупоренное турками Черное море станет нечего. А вот дублировать железку на Мурман заманчиво, заманчиво… а если канал будет иметь “морские” глубины, это ж можно военные корабли на север перебрасывать? Ну миноносцы и подводные лодки как минимум.
Теперь ГЭС. Идея хорошая, но куда девать электроэнергию? Строить в придачу линию до Питера так себе идея, уж на что я гуманитарий по образованию, но еще со школы помню, что чем больше расстояние — тем больше потери.
— Иван Иванович, замысел мне кажется интересным, а вот есть ли в округе канала заводы или фабрики, коим потребно электричество?
Янжул забухтел что-то вроде “Я министр финансов, а не промышленности”, пришлось его малость осадить.
— Так вы же должны и будущих выгодах думать, и о потерях! Вот смотрите, там в округе наверняка есть полезные ископаемые, которые можно пустить в переработку — вот
И дальше вывалил на оторопевшего Ивана Ивановича концепцию того, что в мое время называлось модным словом “кластер”, а при советской власти — “территориально-производственный комплекс”. Да, расходы на создание будут куда выше, но и отдача больше! К тому же, предприятия можно отдать частникам, а не навешивать на бюджет.
— И проконсультируйтесь с Морведом, насколько им нужен такой канал — а коли нужен, его можно частично профинансировать за счет бюджета флота.
*****
— Падает! Ей богу, падает, батюшка!!
В глазах Дмитрия был чистый восторг. Он аж приплясывал на месте.
— Кто падает и куда?
— Анька! Танеева. Скорее тата, бежим
Сын схватил меня за рукав, попытался вытащить из кабинета. Законно получил подзатыльник, но к окну я все-таки подошел. В чистом, голубом небе виднелась какая-то белая точка. У меня похолодело в груди.
— Быстрее!
— Где… Анна?!?
В приемной сегодня Танеевой не было. Но она кажется, предупредила, что с утра задержится. Но по какому поводу — не сказала. Подумал — какие-то женские дела. Я еще раз выглянул в окно. Над белой точкой стрекотал самолет, выписывая странные круги. На площади начал собираться народ, все задрали голову.
— Да вон же она — Димка ткнул пальцем в небо и я с ужасом увидел, увеличивающийся в размерах парашют.
Так быстро я еще никогда не бегал. Депутаты в коридорах разлетались передо мной как кегли в кегельбане.
Успел! На площади я оказался еще до того, как парашютист… парашютистка! приземлилась. Уже отчетливо была видна фигурка Танеевой под куполом. В красных шароварах!
— Ох дура!!
Я бросился к Шпалерной. Танееву сносило ветром не на площадь, а прямо на улицу с оживленным движением. Конки, первые автобусы…
— Стоять! Тпру!!
Я схватил под узды одну лошадь, махнул рукой городовому, подбегающей охране, заорал:
— Останавливайте движение!!
Вместе, мы худо бедно затормозили несколько телег, экипажей. А тут поджав ноги, на мостовую спланировала счастливая, раскрасневшаяся Анна. На ней тут же повис визжащий от восторга Дмитрий, образовалась толпа народа. Даже репортеры, что вечно пасутся у Думы, сразу протиснулись вперед, засверкали вспышки фотоаппаратов. Как же… Первая русская парашютистка! Да что там... Первая в мире женщина-парашютистка! Очередная победа русской авиации.
Я посмотрел на дрожащие руки. Подойти бы и врезать по жопе. Так, чтобы на всю жизнь запомнила. Но нельзя. Вон, Танеева мне уже машет рукой, зовет разделить победу…
После всех торжеств — на подрагивающих ногах я вернулся в Думу. Тут тоже все бурлило. Депутаты живо обсуждали событие, многие хотели узнать подробности у меня лично. Дескать я же все организовал…
К обеду все более-менее успокоилось, мы даже успели принять два законопроекта. Я встретился с кандидатами в верховные судьи, обсудил регламент работы согласительных комиссий с Сенатом. Меня еще потряхивало, но это было даже к лучшему. На адреналине намного проще прошел разговор с левыми.